– Что случилось?! Где Геркина?! И где наш корабль?!

– Селевой поток! – завопил в ответ Клем. – Он катит в реку с горы, и в нем не столько вода, сколько камни и грязь! Я… – он умолк, потому что на них надавило нечто большое и прямоугольное; ветвь наклонилась и дрогнула, стол оторвался и направился вниз по течению реки, высвобожденный ящиком, ударившим в него. Элизабет сумела крепко ухватиться за ветвь, и Клем обнаружил, что слишком глубоко запустил когти в ткань, прикрывавшую ее ногу. Впрочем, отцепившись, он не заметил крови и отодвинулся со словом «Прости!».

Она ничего не почувствовала.

– А ты не видел Геркину?

– Я ничего не видел. Нам нужно продержаться, пока не кончится дождь, а потом попытаемся подняться вверх по берегу и посмотрим, что случилось с баржей!

Дождь начал слабеть прямо на этих словах; вой ветра в ветвях над головой превратился в ровный стук капель, только что царившая вокруг тьма начала рассеиваться, а внизу реки появились прорехи в облаках. Клем посмотрел на ветви. Ему еще не приходилось видеть, чтобы гроза уходила так быстро.

– Смотри-ка! – Элизабет поднялась на ноги, встряхнув ветвь. Она указывала на клок серой шерсти, появившийся посреди потока. – Геркина! Мы здесь!

Течение, подносившее лохматый комок поближе, заставляло его шевелиться, однако осмысленных движений со стороны подозрительного предмета не наблюдалось. Клем припал к ветке, чтобы Элизабет смогла наклониться. Обхватив ветку одной рукой, она нагнулась к поверхности реки, выудила из нее ком мокрой шерсти, а потом села, положив его на колени.

Это и впрямь была кошка – насквозь промокшая и неподвижная. Элизабет прикоснулась дрожащим пальцем к ее шейке.

Легкое прикосновение заставило голову откинуться без всякого сопротивления. Элизабет вздрогнула так, как если бы ее что-то ужалило, и уставилась на лежавшее на ее коленях тельце.

– Нет, – прошептала она, и Клем различил за шумом воды: – O, нет, Геркина, нет…

Клем подобрался поближе.

– Должно быть… она застряла под столом. – Он опустил лапу на колено Элизабет. – Мне очень жаль, кузина.

– Нет, – проговорила снова Элизабет, не отводя глаз от бездыханного тельца Геркины. – Нет, этого не должно было случиться! Она, то есть все это… это же сон… – Она осторожно прикоснулась к боку кошки, но та не пошевелилась. Солнечные лучи брызнули сквозь листву, разбрасывая вокруг мелкие тени, и Элизабет прижала к глазам свои лишенные шерсти лапы. Прячет глаза от солнца? Клем поглядел вверх. Тучи уже разделились на ватные горы, башнями уходившие в хрустальную синеву. Ветер стих, баньян окутало безмолвие. И Клем понял, что слышит теперь одни лишь рыдания Элизабет: даже река под ними притихла.

Но как это может быть? Клем посмотрел на реку и… встретил чей-то ответный взгляд. Нечто поднялось над поверхностью воды, точнее, выросло из нее – Нечто, шерсть и лапы которого образовывала вода, а в столь же жидкой голове камешками темнели глаза. Текучим движением оно поднялось из реки прямо перед ветвью и замерло, надежно упершись водяными ногами в текучую поверхность.

– Это же сон, – проговорило оно голосом, который можно было уподобить туману. – Всего лишь сон, а ты все-таки горюешь.

Элизабет вздернула голову, глаза ее покраснели:

– Заткнись!

Тут она увидела загадочное создание и утратила дар речи. Первым сумел заговорить Клем.

– Речной Человек, – выдохнул он.

Создание повернулось к нему, сверкнув каменными глазами:

– Гриот. Мне приятны твои рассказы. – После чего оно вновь повернулось к Элизабет: – Но ты! Ты приводишь меня в недоумение. Разве можно так плакать?

Элизабет утерла глаза:

– Она была моей подругой.

– Воображаемой?

Лицо человеческой особи исказила вспышка гнева:

– Заткнись! Она была мне другом больше, чем все знакомые люди!

– В самом деле?

– Да! – Элизабет поникла головой. – В самом деле. А теперь… уходи…

Клем посмотрел на нее и попытался объяснить, мол, она взволнована и сама не понимает, что говорит. Однако Речной Человек взмахнул водяной конечностью, и Клем вдруг обнаружил, что не в состоянии произнести ни слова. Ему оставалось только сидеть и смотреть на поникшую Элизабет.