Шрифт:
Крошка заглянула в машину, из которой только что вышла, и кто-то передал ей чемодан.
Человек с вечно небритой челюстью!
Он взглянул на палубу яхты, увидел меня и снова спрятался. Машина уехала.
Крошка взбежала на борт, пересчитала корзинки и тюки, которые перенесли на палубу, и только потом заметила меня. Она пританцовывала и широко улыбалась.
— Как тебе это нравится? — спросила она меня, показывая на вещи.
— Потрясающе, — ответил я. — Послушай, кто, черт возьми, этот толстомордый, вечно небритый тип?
— А, этот, — засмеялась она. — Ему принадлежат все авиакомпании, которые совершают рейсы в Марокко. Он увидел подплывающую яхту и приехал, чтобы забрать меня в Марракеш и позаниматься с ним любовью. Он помешан на этом.
— И он купил тебе все эти вещи? — спросил я, не обратив внимания на то, что услышал уже вторую версию касательно профессии этого человека. Крошка просто не умела говорить правду.
— Конечно, — отозвалась она. — И эти вещи, и другие. Подожди. Я подумала и о тебе.
"Я подумала и о тебе". Смысл этих слов я понял лишь вечером, когда собрался отдохнуть. Крошка появилась, вальсируя, в прозрачном неглиже и с коробкой в руках. Попросив меня открыть рот, она положила в него зеленую конфету, мягкую, как желе. Удивительно! Но конфета действительно оказалась очень вкусной.
— Ну как? — воскликнула Крошка. — Разве это не замечательно?
Я согласился, что конфета действительно хороша.
— Возьми еще одну, — предложила она. Я съел вторую.
Крошка творила что-то непонятное: сходила к себе в комнату, принесла новый радиоприемник, положила его на пол, поймала местную радиостанцию и уселась на полу под звуки ноющих арабских песен.
— Что ты делаешь? — спросил я. Музыка резала мне уши.
Крошка не ответила, а только раскачивалась взад и вперед в такт завывающей музыке. Наконец я не выдержал:
— Ну ладно, тогда дай мне еще одну конфету. Крошка очнулась и взглянула на часы:
— Господь с тобой, Инки. Ты хочешь убить себя? Через пять минут это подействует.
— Подействует — что? — вздрогнул я.
— Как ты думаешь, какого черта я ездила в Марракеш? Чтобы достать гашиш, вот для чего. И все ради тебя.
— Гашиш?
— Гашиш, идиот. Концентрированная марихуана. В горах Марокко делают лучший гашиш в мире. Конфеты — это гашиш. Если ты съешь еще одну такую конфетку, у тебя начнется истерика. Так что успокойся, Инки. Он действует почти час. Побудь хорошим мальчиком и расслабься под замечательную музыку.
— Ты! (…)! — Я попробовал встать с кровати. Неожиданно стены удалились от меня футов на пятьдесят. Потолок и пол поменялись местами. Я превратился в Колумба в 1492 году на пороге открытия. Вдруг я расхохотался.
— О, уже лучше! — воскликнула Крошка. — Теперь смотри на меня, и я покажу тебе водопад. Смотри на движение мускулов на животе. Когда я показала это прошлой ночью в ночном клубе Марракеша, посетители так возбудились, что мне пришлось обслуживать весь оркестр.
Крошка, казалось, находилась в пятидесяти милях от меня, затем в двух. Ее голос звучал то в миле от меня, а то вдруг прямо над ухом.
Я хохотал. Хохотал и не мог остановиться.
— Я счастлива, ты счастлив, — говорила Крошка. Но на самом деле все было ужасно. Я не мог перестать смеяться.
Я хохотал в течение трех часов.
Из приемника вышли арабские музыканты и стали танцевать.
Потом появился верблюд и сказал: "Привет".
И все это казалось ужасно смешным.
Позже я с горечью вспоминал обо всем. Хохот, как завеса, скрыл грядущую катастрофу. Мне тяжело об этом вспоминать. Когда потом я понял, что происходило в тот самый момент, то не мог себе представить, как я мог над этим смеяться, даже под действием гашиша.
Глава 7
Когда я проснулся, яхта уже плыла в море. Мне хотелось узнать, куда мы направляемся.
— Я рад, что вы решили завязать с марихуаной, — заметил стюард, брея меня. — Было так неприятно проветривать комнату.
Он ничего не знал!
Покинув столовую, я поднялся на мостик. Капитан Биттс грелся в лучах утреннего солнца, а штурман вел корабль. Я прогуливался по мостику, рассматривая приборы. Слова типа «глубиномер», "эхолот" и так далее мало что значили для меня. Весь этот хром и медь только мешают.