Шрифт:
– …очень мало людей осознает тот факт, что герцоги во время атаки использовали до трехсот боевых лошадей.
– Значит, это не было полное поражение, – отозвался один из его спутников.
– Вот именно. А кого же это я вижу перед собой?
– Джонстон, – представился я.
Он покачал головой.
– Похоже. Джонсон. А ты кто?
Мы с Гербом переглянулись.
– Меня зовут Джоэль Джонстон, – отчетливо выговорил я.
– Он тот новый парнишка, про которого мы слышали, – пояснил Герб.
– А-а-а, – протянул третий член компании. – Джонстон. Значит, ты – это он самый, только плюс "т".
– Именно так, – подтвердил Герб. – Он – это я – минус кофе [19] . – Он повернулся ко мне. – Нам предстоят очень долгие двадцать лет. Позаботиться об этом поручено мне.
– Добро пожаловать в "Жнепстое", Джоэль, – сказал мне второй из вновь прибывших. – В обитель Заблудших Парней. Я – Пэт Вильямсон, один из твоих товарищей по каюте.
19
Английская буква "t" звучит так же, как слово "tea" – "чай".
Мы обменялись рукопожатием, принятым в невесомости – приблизились, быстро пожали обе руки друг другу и отпустили.
– Привет, Пэт. Почему вы называете каюту "Жнепстое"?
Специалист в области истории фыркнул:
– Потому что он балбес и тугодум.
– Ты же видел табличку на двери, – сказал Пэт. – "Жилая, непрофессионалы, 100-Е".
– А-а-а. – Больше я ничего не смог из себя выдавить.
– Вон твоя койка. Ты должен мне все рассказать о себе.
– Думаю, у нас будет уйма времени для разговоров, – вежливо заметил я.
– Нет, я хочу сказать, что тебе действительно придется выложить всю свою подноготную.
– Профессор Пэт – корабельный историк, – объяснил третий из вошедших в каюту после меня. – Он думает, будто это означает, что он вдобавок – биограф. Я ему говорю: это опасно, не трожь чужие спальные мешки. Но он жуть какой храбрый. Ну, здорово, Джоэль. Добро, так сказать, пожаловать на борт "Шеффилда". – Название корабля он произнес как "шушера". – Я – Бальвовац, с Луны. Я горняк.
– Выглядит взрослым, – заметил большой специалист по герцогам. – На Луне быстро старятся.
– Дай мне сказать, – сердито зыркнул на него Бальвовац и вернулся взглядом ко мне. – Бальвовац горняк. Горные разработки. У тебя есть камень – я тебе из него сделаю руду. Усекаешь?
Я затравленно кивнул.
– Ну так вот: когда "Шушера" дочапает до Иммеги-714, я там буду первым человеком. А щас я – словно у мужика сиськи: толку от меня, считай, столько же, сколько от историка или писаки. Вот почему меня кинули в эту парашу с неумехами, забулдыгами злостными.
– Бедолагами злосчастными, – мягко поправил его Вильямсон.
Я не мог не восхититься его сдержанностью. И отвагой, если на то пошло.
– Кажется, я кое-что понимаю, – сказал я. – Картина начинает вырисовываться. А как насчет вас? – спросил я у главного эксперта в области герцогов. – Какая у вас специальность? Сборщик сплетен? Метеоролог?
Трудно ухмыляться безобидно, но ему все же удалось.
– Я релятивист, – сказал он. – Меня зовут Соломон Шорт.
Рот у меня сам собой захлопнулся. Я всего два часа пробыл на борту, а уже успел встретить второго из главных людей на корабле. Причем об этом человеке я действительно слышал. Может быть, и вы слышали. Помните ту историю насчет ареста?
Его ухмылка получилась безобидной, потому что он посмеивался над собой.
– Да, конечно. Ты помнишь тот заголовок, которыми пестрели все газеты. "Шорта засадили". Как им это нравилось! На меня смотрели как на убийцу, разрубившего на куски младенца, все просто умирали от библейского экстаза. "Соломон расчленяет сумму". Увы, мне не удалось разыскать того, кто сочинил этот заголовок. А твой отец?…
– Да.
Шорт кивнул и перестал ухмыляться.
– Хороший выбор, сэр. Могу я поинтересоваться сферой ваших интересов?
Вопрос был задан дипломатично. Большинство людей обычно спрашивают у меня: "Вы физик, как ваш отец?" и считают, что вопрос задан тактично, поскольку не сказали же они "великий физик". Так что, вместо того чтобы отделаться своим стандартным ответом типа: "Я занимаюсь пневматическим генерированием секвенций высшего порядка вибрационных гармоник, вырабатываемых с целью индуцирования аудиомаксимизации местной выработки эндорфинов", я просто сказал ему:
– Я композитор и музыкант.