Тут я наконец понял, отчего из открытого всем ветрам строения разит, как из общественного сортира.

— Ск'ррли едят мрр'ххг, а мрр'ххг в числе всего прочего питаются, как бы это сказать… отходами жизнедеятельности ск'ррли. И благодаря столь отвратительной привычке мрр'ххг туземцы устойчивы к любым болезням! Короче, ВЗДС желает заполучить эту гадость потому, что мрр'ххг секретирует в своем организме практически универсальный антибиотик.

Я подозревал нечто подобное. Не в привычках ВЗДС входить с инопланетной расой в столь тесный, вплоть до десантирования посольства, контакт из чисто альтруистических побуждений.

— Полагаю, что были собраны научные образцы и отосланы на экспертизу?

ВЗДС, как правило, берет курс на торговлю, когда все прочие возможности уже испробованы и не оправдали себя.

Дорк нахмурился и неохотно кивнул.

— Потому меня и послали сюда. Этот антибиотик невозможно ни реплицировать, ни синтезировать, а все вывезенные с планеты мрр'ххг подохли. Оказывается, они не могут существовать без вещества, которое… гм… производят ск'ррли.

— А туземцы не желают делить свой законный обед с новыми друзьями, не так ли?

Я бросил взгляд на свою труппу. Майра, кажется, находила беседу увлекательной, хотя по ее внешнему виду трудно что-либо распознать. Рюб проявлял опасные признаки беспокойства, иначе говоря, нетерпеливое желание разыграть новую комическую сценку под названием «А ну-ка помучим посла!» Я благоразумно решил, что пора закругляться.

— Уверен, что вы обязательно найдете выход из положения, сэр! Так значит, вот почему вы нас вызвали? Для укрепления морального духа персонала?

Как я уже успел заметить, сотрудники посольства отчаянно в этом нуждались.

— Отнюдь.

Это словечко и презрительная гримаса сказали мне все, что я хотел бы знать об отношениях Дорка с персоналом и отчего моральный дух последнего пал столь постыдно низко.

— Как я уже говорил, ск'ррли — сущие варвары. Грубая, легко возбудимая толпа, с которой практически нельзя ни о чем договориться! К тому же начисто лишенная каких-либо культурных достижений… Ну да, у них есть нечто вроде музыки, — признал он с небрежным жестом, — но самого грубого свойства, разумеется. Но надо же с чего-то начать, и вот мне пришло в голову преподнести им нечто куда более возвышенное, чем их туземный шум и скрежет. Продемонстрировать цивилизованный идеал, к которому они могли бы стремиться!

Сей uberkultur'ный подход был мне хорошо знаком: Давайте научим придурков слушать оперу! Увы, это более или менее Стандартный Образ Мыслей (СОМ), свойственный удручающе большому проценту функционеров ВЗДС. Предоставить туземцам возможность послушать нашу музыку — это прекрасно, но использовать ее в качестве увещевающей дубины в высшей степени оскорбительно и для туземцев, и для самой музыки. Я поклялся сделать все возможное, чтобы смягчить удар.

— Ладно, — заключил я, — картина более или менее ясна. Где, когда и что именно мы должны сыграть?

Дорк просветлел, оценив мой деловой подход. Не знаю, право, чего он ожидая. Возможно, страстных аргументов против культурного империализма?

Все дело в том, что мы любим музыку вообще и репертуар «Триаксиона» в особенности. Мы полагаем, что эти произведения блистательны, глубоки, серьезны и, несомненно, достойны распространения. Вот почему мы охотно сыграем их перед любой аудиторией, которой они могут прийтись по вкусу, а могут и вовсе не понравиться. Предугадать, заполнит ли наше искусство зияющую брешь между культурами и мирами, совершенно невозможно, но когда такое все-таки происходит… Да, этот дивный кайф почище любого наркотика! Уж я-то знаю, я перепробовал их все.

— Я намерен использовать в качестве сцены часть здания посольства. Вы можете выступить завтра вечером?

— Можем и сегодня, если пожелаете.

А завтра уже покинем планету, увозя с собой сколько-нибудь положительных баллов!

Дорк покачал головой.

— Нет-нет, концерт назначен на завтра. Сцену надо тщательно подготовить. Нам необходимо ПОТРЯСТИ этих чудовищ! Я пожал плечами.

— Что ж, это ваше дело. Нам нужны всего три стула и платформа, которая выдержит нас и наши пюпитры.

Посол кивнул с довольным видом, но, присмотревшись к нам поближе, вновь скривил лимонно-кислую мину.

— Полагаю, у вас найдется подобающее случаю одеяние? Я проглотил тяжелый вздох.

— Вы имеете в виду оркестровую униформу? Короткий жакет с вырезом, гофрированная рубашка, красный кушак и черные лаковые туфли?

— И панталоны! — Он взирал на нас так, словно мы нипочем не надели бы штанов, не будь прямого приказа.

— И панталоны, — согласился я тоном дельца, идущего на крупную уступку. — А теперь о программе. Вы уже наметили что-нибудь?