«Гений и злодейство – две вещи несовместные…» Прав, прав был Пушкин! И вот теперь вместо того, чтобы стоять в зале Королевской Академии Швеции во фраке и принимать из рук короля Нобелевскую премию, он лежит связанный в деревянной повозке, спеленутый старым, выжившим из ума сталинистом, а рядом валяется полное фуфло по интеллекту, хотя и хороший парень, пьяница и бабник Заблудский.

Хотелось пить, есть и счастья. Перес, растравляя свои раны, стал размышлять о любви. И здесь он приходил к неутешительным выводам. Нет, жизнь явно не удалась. Есть деньги, есть суета, есть друзья и враги, но любви все же нет.

«Распущу правительство, уйду в народ…» – подумал он. Хотя нет, анархии допускать нельзя. Какая-нибудь безыдейная сволочь сразу водрузится на его место. Народ ведь беспомощен и доверчив…

Так размышлял диктатор, в то время как повозка мерно катилась по узкой лесной дороге, преодолевая лужи, а колибри порхали над головами и свистели на все лады.

О чем думал Алексей Заблудский, остается тайной, но он тоже тяжело вздыхал и ворочался в своих лианах.

Оставим, оставим этих несчастных и обратимся к счастливым, которые добрались до Касальянки, даже не подозревая о тех сюрпризах, которые она таит!

Ольга Пенкина проводила все свободное время на чайной плантации капитана-уфолога, который посвящал ее в тайны селекции «фигни». Стройный и подтянутый капитан с усиками и в тельняшке, что делало его чрезвычайно похожим на известного митька Шинкарева, с увлечением рассказывал о новых сортах, которые ему удалось вывести. Здесь были «фигня» кайфовая, заполярная, железнодорожная; «фигня» по-татарски (он по матери был татарин), «фигня» с романтическим названием «Мурманские зори» и даже галактическая «фигня» специально для инопланетян, с которыми уфолог регулярно общался телепатически.

Пенкина исписала блокнот рецептами и отщелкала пленку, запечатлевая работу на плантации. Уфолог, не в пример Бикову, был сдержан и ни разу не позволил себе вольностей, хотя его взгляд был красноречив и печален. Селекция без подруги жизни теряла половину духовности.

Донья Исидора готовилась к перелету в Россию через правительственную деревню, где она надеялась подхватить Вадима, хотя еще не знала, во что это выльется, и вела подрывную работу против Переса среди духовного и светского руководства деревни.

Дима Биков, забыв обо всем, писал стихи. Он уже был представлен кошечкам и гамадрилам, в изобилии населявшим дом художницы. Их странное сожительство навело его на новое понимание сути Инь и Янь. Миловидные кошечки и отвратительные гамадрилы, олицетворявшие мужчин и женщин в понимании анималистки, заставили Диму впервые посмотреть на себя как на гамадрила и ужаснуться.

– Неужели вы видите нас такими? – спросил он у Риммы, придя к ней в гости во второй раз.

– Кого нас? – уточнила она.

– Мужчин.

– А разве не так? – спросила она, указывая на рыжего лохматого гамадрила, который, презрев разницу видов, пытался в очередной раз взгромоздиться на серебристого цвета пушистую кошечку с розовым бантом.

– Ну, это же не главное… – протянул Биков.

– И вы будете дружить со мной без этого? – спросила она.

Биков задумался.

– Не-ет, – покачал он головой. – Но это будет красиво…

– Сомневаюсь. Это не может быть красиво, – сказала Римма.

Гамадрил в это время скакал на обезумевшей от ужаса кошечке, пытаясь овладеть ею.

Дима не знал, как донести до художницы убийственную диалектику любви. Поэтому он просто взял ее за локоть и слегка притянул к себе.

– Ну? – обреченно прошептала она. – Дальше ведь под юбку полезете?

– М-мм… – замялся Биков. – Выходите за меня замуж, Римма.

– Я уже выходила, – сказала она. – Это было так ужасно, что пришлось бежать сюда, на край света.

– А что так? – участливо поинтересовался Биков, еще крепче притягивая Римму к себе.

– Вы не представляете! Мой муж попытался меня изнасиловать после свадьбы. Вот как эта грязная обезьяна! – указала она на неутомимого гамадрила.

– В этой позе? – уточнил Биков.

– Ах, я не помню! Это было оскорбительно. Он все время искал что-то… шарил там… ниже талии…

Биков отстранился от Риммы:

– А где, вы полагаете, надо искать?

– Зачем что-то искать! – рассердилась она. – У нас была чистая возвышенная любовь, он читал мне стихи, я писала его портрет. Да, мы целовались иногда… Это ведь принято? Но чтобы так грубо! Руками!

– Римма, вы когда-нибудь видели половой акт? – прямо спросил Биков.

– Да. Конечно. Я много раз видела в кино, как целуются. Один раз целовалась сама. Мои родители педагоги. Они считали, что целоваться непедагогично.