Подошел автобус с креном на правый бок. Из раскрытых дверей выпал какой-то старичок, а я был вдавлен на его место. Осторожно, но вместе с тем настойчиво я стал ввинчиваться в толпу. Когда я был уже посередине, сзади раздался возмущенный женский голос:

— Прекратите хулиганить! Удивительное безобразие!

Я оглянулся. Ничего удивительного я не обнаружил, за исключением некоторого волнения.

— Ой! — завопил мужчина в плаще. В голосе его было столько ужаса, что мне стало стыдно за него. Волнение в машине достигло нескольких баллов.

— Он скользит! Держите его! — кричали наперебой.

— Это рыба! — закричала женщина. — Это, кажется, сом. Я морду видела!

Я похолодел. Левой рукой я попытался нащупать своего сома, но обнаружил под мышкой только обрывки мокрой газеты. Судя по всему, сом был еще там, у самой двери.

— Товарищи! — спокойно сказал я. — Это мой сом. Передайте мне его, пожалуйста.

Автобус даже качнуло от всеобщего возмущения.

— А вот пятнадцать суток получишь, тогда узнаешь, — пообещал мужчина в плаще.

— Берите его за жабры, — посоветовал кто-то.

— А где он?

— Да не сома, а этого типа! Надо сдать его в отделение.

Я понял, что меня сейчас возьмут за жабры.

— Граждане, успокойтесь! — сказал я. — Сом мертв. Он безвреден.

— А кто мне капрон прокусил? — донеслось сзади.

— Не знаю. Спросите вашего соседа.

— Ну ты мне поговори! Поговори! — отозвался сосед.

Автобус с увлечением занимался поимкой сома. Сом оказался на редкость подвижен. Порой казалось, что в автобусе хозяйничает целый косяк сомов. Было такое впечатление, что они расплодились.

Сом возникал то впереди, то сзади, а иногда в трех местах одновременно. Схватить его никому не удавалось. Он был скользкий.

Наконец мне удалось выбраться на улицу. В заднем окне отъезжающего автобуса я увидел морду сома, который нагло ухмылялся.

— Три рубля, конечно, тю-тю! — сказала жена дома.

Бесполезно было рассказывать о моей борьбе за сома. Я промолчал.

А часа через три к нам в гости пришла приятельница жены. Она была возбуждена, плащ на ней был помят и подозрительно блестел.

— Вы не представляете! — сказала она. — Всю дорогу в автобусе ловили какого-то сома. До чего дошло хулиганство! Голову нужно отрывать за такие вещи.

— И что, поймали? — спросил я.

— Да нет же, нет! — сказала приятельница.

И я преисполнился гордости за своего сома.

Внезапно выяснилось, что нашему институту исполняется семьдесят пять лет. Для такого возраста он сохранился вполне прилично. Многие в его годы уже впадают в старческий маразм. А наш институт еще нет.

Все сразу почувствовали, что эту дату надо чем-то ознаменовать. У нас в лаборатории принято ознаменовывать любое событие новыми достижениями. И на этот раз мы хотели сделать так же, но вспомнили, что только что ознаменовали этими достижениями Новый год.

Мы ломали головы, когда пришел шеф и внес ясность. Оказывается, в этот раз можно обойтись без новых достижений, потому что будет проведена какая-то научная грандиозная конференция. А на ней мы будем рассказывать о тех достижениях, которые уже были.

Шеф сказал, что народу будет тьма.

Все стали готовиться. Шеф решил доложить главу своей докторской диссертации, которая в свое время подверглась сокращению из-за слишком большого объема. Рыбаков взял дипломные работы своих студентов за ряд лет и компоновал из них доклад. А я от нечего делать написал на двух страницах сообщение, в котором предлагал новую модель атома. В этой модели не было отрицательных и положительных частиц, а были только частицы, меняющие знак. Они меняли знак очень быстро, отчего и возникали электромагнитные колебания. Я считал, что таким образом мне удалось объяснить дуализм «волна — частица».

Мне очень понравилась моя модель, и я уже предвкушал аплодисменты зарубежных коллег, которые приедут на нашу конференцию.

Когда мы пришли на пленарное заседание в актовый зал, я совсем обрадовался. Мне было приятно, что такое количество народу узнает наконец, как выглядит атом. Но оказалось, что выступить в актовом зале мне не дадут. Мне разрешалось потрясти основы физики лишь на заседании секции.

Ну, секция так секция. На следующий день перед выступлением мы собрались в лаборатории и прочитали друг другу наши доклады. Это была репетиция. Кроме нас присутствовал Гена и лаборантка Неля. Она ничего не понимает в науке. Но очень болеет за лабораторию. К моему докладу подошел Лисоцкий, который пронюхал про новую модель атома.