— «В цеху его дом»… Это современно.

— Мой герой — молодой современник, — с вызовом подхватил юноша. — Он всегда делает добро. Он верит в притягательную силу. У него есть любовь…

— Скажите, — вмешалась узкая женщина, устремляя к юноше зажженную сигарету, — у него на протяжении всего развития конфликта есть любовь или же он обретает ее по логике драматического развертывания?

— Развертывания! — уверенно заявил парень.

— Так! — удовлетворенно воскликнула женщина.

— Кто написал музыку? — спросил вдруг председатель.

— Пьесу написал местный драматург.

— А пьесу, простите, кто написал?

— Музыка Людвига вана…

Я почувствовал, что в этом месте мне нужно срочно проглотить таблеточку одного лекарства. Оно обладает тем свойством, что мне сразу становится все до фени.

Я проглотил эту таблеточку и стал слушать дальше. Мне ужасно хотелось узнать, про что же эта пьеса с таким диким для слуха наименованием? Кто там действует? Какой цех хотя бы имеется в виду?

Вместо этого парень сказал так:

— Светлое побеждает в итоге. Таков замысел.

— Вы его воплотили? — быстро выкрикнул бородач.

— Угу.

— Кто видел спектакль? — спросил председатель.

Парень тревожно прошелся глазами по рядам. Увидев, что все потупились, он осмелел и признался:

— Вообще-то это опера. На мотив «Лунной сонаты».

— Вопросов больше нет? — спросил председатель.

У меня была уйма вопросов, больше ни у кого. Парня отпустили, а на его месте возникло что-то бледное и анемичное, все в прыщах. За ним торжественно внесли макет декораций, похожий на витрину гастронома в сильном уменьшении.

Бледное начало говорить.

— Мой спектакль, посвященный борьбе, я ставил в содружестве с совхозом «Красногвардейский». Тема героического…

— Борьба с интервентами? — прервал председатель.

— Борьба за урожай, — промямлило анемичное. — У меня играют овощи, фрукты и продукты питания.

— Метерлинк! — уверенно заявила женщина-змея.

Председатель боязливо покосился на нее и предложил дипломанту переходить прямо ко второму акту. Дипломант стал мусолить второй акт, после чего выяснилось, что там есть еще и третий. Дипломант уверенно излагал победный марш овощей по прилавкам и дружную самошинковку капусты в исполнении плясового трио.

— Вы Чехова читали? — участливо спросил бородатый.

— В школе, — застенчиво призналось бледное.

После этого оно испарилось, а в зал, как кавалерийская дивизия, вступила молодая женщина в короткой замшевой юбке. Высоко неся бюст, она надвинулась на комиссию и выложила на стол какие-то бумажки.

— Мои программки, — сказала она контральто.

Затем она отошла к своей афише, и только тут все разглядели, что на афише значится: Н. В. Гоголь. «РЕВИЗОРША». Женщина тряхнула грудью и выпалила на одном дыхании:

— Борьбе с темными пережитками прошлого, каким является угнетение женщин в недавнем прошлом и на классическом материале, посвящен спектакль по мотивам пьесы Гоголя…

При этом она делала ногами как застоявшаяся лошадка. На коленках почему-то были красные пятна.

— Кто играет городничего? — спросил председатель.

— Городничую, — поправила девица. — Все мужские роли заменены женскими. В спектакле всего трое мужчин: сын городничей, ее муж и унтер-офицерский вдовец.

Он встал из-за стола, подошел к режиссерше и быстро провел туда-сюда пальцем перед ее носом. Дипломантка застыла с широко открытыми глазами. Бородач на цыпочках вернулся на место. После этого комиссия затеяла теоретический спор: является ли эта постановка новаторством или еще чем похуже. Дипломантка продолжала стоять в оцепенении.

— Это все нужно трактовать по Фрейду, — сказала женщина с сигаретой и сбросила пепел на пиджак бородача.

— И госпожу Хлестакову?! И мадам Бобчинскую?! — почти завизжал бородач.

— Либидо, — пожала плечами узкая женщина.

Я не знал, что такое «либидо». Я изнывал от непонимания элементарных для искусства вещей. Я с ненавистью смотрел на красные коленки режиссерши. Вскоре она победоносно ушла. Ее ход был похож на вынос пионерского знамени дружины.

Следующим появился красивый южанин с афишей, на которой было что-то вытиснено арабской вязью. Он тут же начал говорить на своем языке и говорил минут десять не прерываясь.

— Это студент-заочник… — пронеслось по рядам. — Он приехал с переводчиком, но переводчик вчера попал в вытрезвитель. Прямо из ресторана «Баку»… А этот по-русски ни бельмеса!

Южанин между тем деловито продолжал свою речь.

— Товарищ… Гражданин!.. Хватит! Стоп, стоп! — замахал на него руками председатель. — Он откуда? — шепотом спросил он у бородача.

— Из Чечено-Ингушетии.

— Кто видел спектакль? — тяжело спросил председатель.

Последовало общее молчание.

Кто написал… Тьфу! Кто знает язык?