— Он говорил об осаде, а не о битве, — пробормотал про себя Рожер, — а кузен всегда знает, что будет дальше. Похоже на правду, иначе неверные остановились бы раньше. Завтра может начаться сражение у стен крепости. Значит, сегодня надо выспаться. Анна, когда будешь ложиться, не буди меня.

Никто не спросил Рожера о том, чем кончилась его попытка сразиться с врагом в одиночку, и это было к лучшему. А кузен Роберт… Нельзя забывать, что зависть есть смертный грех и что одним всегда везет больше, чем другим.

Рожер сидел возле своей хижины и смотрел на лежавшую за болотом Антиохию. Шел ноябрь, и пилигримы осаждали крепость уже четвертую неделю. Со своего места он хорошо видел город, раскинувшийся на склоне горы Сильпиус и обнесенный многометровыми стенами из тесно уложенного белого камня, видел ярко-красные крыши и купола оскверненных церквей, четко вырисовывавшиеся на фоне бледного зимнего неба. Город был огромен, богат и хорошо защищен. Казалось заманчивым овладеть им, но это была трудная и опасная задача. Северо-западная стена тянулась до левого берега Оронта [35] , через который был перекинут заканчивавшийся огромными воротами широкий и неприступный мост. Неверные сторожили его день и ночь. На западе и юго-западе стены карабкались в гору. С этой стороны в город вели узкие ворота Святого Георгия, через которые проходила дорога на Дафну и к побережью Средиземного моря. Прямо напротив, с другой стороны города, виднелись двойные стены цитадели, венчавшей собой вершину горы Сильпиус. Затем стена ныряла в глубокое ущелье, поднималась снова, спускалась по склону горы и прерывалась воротами Святого Павла, где начиналась дорога на Алеппо. Затем стена поворачивала, огибая болото. Собачьи ворота были с противоположной стороны от ворот Святого Павла. Высота стен достигала сорока футов, и в них не было ни окон, ни бойниц. Через каждые пятьдесят ярдов стояли квадратные башни, возвышавшиеся над стеной еще на двенадцать футов. Обнесенные рвами, оснащенные различными приспособлениями и снабженные бойницами, они выглядели очень грозно. Лагерь пилигримов был разбит на узком перешейке между берегом Оронта и болотом, служившим естественной водной преградой у северной стены. Бесконечная империя неверных раскинулась к востоку и югу, а через гигантские Мостовые ворота турки могли делать вылазки на запад и север. Им ничего не стоило окружить занятый пилигримами полуостров. Искусных греческих плотников, умевших мастерить катапульты, у паломников не было, да и ширина болота не позволяла им в полной мере использовать осадные машины. За три недели они не сумели нанести стенам ни малейшего вреда, и Рожер уныло думал, что так они и просидят здесь до Страшного суда, не доставляя туркам никаких неудобств. Осада Никеи оказалась удачной только потому, что с ними были греческие механики и греческие машины. Чудесное избавление под Дорилеем внушило пилигримам чувство собственного превосходства: как же, ведь они гнали турок от Вифинии до самой Сирии! Но именно сейчас, когда они уперлись в непреодолимое препятствие, и наступил решающий миг великого паломничества.

Настал вечер, а он все сидел на скатанном одеяле, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях. Ночью ему предстояло стоять на часах у Мостовых ворот, и он был облачен в доспехи, надетые поверх толстой кожаной рубахи. Юноша с тревогой следил за костром, над которым булькал железный котелок. Дрова подходили к концу, поскольку войско уже давно стояло на этом месте. Госпожа Алиса вышла из хижины и заглянула в котелок.

— Кажется, все готово, мессир Рожер, — сказала она. — На пост вы попадете вовремя. Приступим к ужину?

— Где госпожа Анна? — требовательно спросил он.

— Пока вы спали после обеда, она пошла в лагерь провансальцев. Конечно, я ходила с ней, но там собралось несколько молодых дам, и мне не хотелось им мешать. Они обещали дать ей арбалетчика в провожатые. У этих дам есть коза, и они пригласили госпожу поужинать с ними.

— Я не люблю, когда моя жена бродит по лагерю и пользуется чужим гостеприимством, на которое нам нечем ответить, — заворчал Рожер. — Почему бы ей не посидеть дома и не приготовить еду? Что там у нас? Опять вареное просо? Да, граф Тулузский кормит своих людей лучше, чем наш герцог. Что хорошего в том, что графа Блуа назначили комендантом лагеря, если он не может добиться, чтобы всех кормили одинаково?

Госпожа Алиса вынесла из хижины две деревянные плошки и положила в них горячую кашу. За долгие годы житья у чужих людей она привыкла не только сносить раздражение хозяев, но и успокаивать их.

— Мессир Рожер, — осторожно начала она, — эти дамы не просто ближайшие соседки госпожи Анны по Провансу. Они бок о бок проделали этот злосчастный переход через Славонию. Козу они купили в складчину, и моя госпожа внесла свою долю. Это не имущество войска: один сириец тайком привел козу в лагерь и продал им.

— Имущество — не имущество, какая разница? — хмуро осведомился Рожер. — Граф Блуа должен был бы купить всех окрестных коз и распределить их поровну. Если люди станут скупать ворованное, остальным вообще ничего не достанется. Наверняка эти итальянцы и лотарингцы в своих здешних замках живут не хуже, чем жили дома.

— Но это справедливо: тот, кто платит, должен есть лучше остальных.

— Все паломники находятся в одинаковых условиях и должны питаться одинаково. Как бы там ни было, госпоже Анне не следует так вести себя.

— Мне очень жаль, сир. Госпожа Анна редко ужинает у других. Я скажу ей, что вы недовольны этим. Пожалуйста, ешьте кашу, пока она не остыла.

После ужина настроение у него поднялось, и он даже поблагодарил госпожу Алису, когда та застегнула ему оберк и надела шлем. Арбалетчик, выполнявший обязанности слуги, привел коня. Рожер взял у него копье и щит и поехал к легкому деревянному мосту на краю лагеря, возведенному сирийскими мастеровыми.

На северном берегу Оронта, как раз напротив Мостовых ворот, раскинулся невысокий, но крутой курган. Здесь неверные устроили кладбище и поставили каменную мечеть, где в мирное время поклонялись своему дьяволу. Каждый вечер кладбище занимали пешие турецкие лучники, охранявшие мост от внезапной атаки, которую под покровом ночи могли устроить обитатели христианского лагеря. А пилигримы в свою очередь каждый вечер высылали конные дозоры, которые следили за курганом. В темноте то и дело происходили стычки. Это был единственный способ досадить противнику, укрывшемуся за неприступными стенами. А сегодня ночью предстояло соблюдать особую осторожность: граф Танкред Киликийский с отрядом арбалетчиков и сирийских ремесленников собирался перевалить через холмы, обойти город с юга и построить осадный замок к западу от ворот Святого Георгия. И если на людей Танкреда нападут турки, ночному дозору придется атаковать мост, чтобы отвлечь на себя его защитников.

Когда Рожер присоединился к остальным всадникам, то почувствовал себя счастливчиком: его включили в группу из десяти младших конных рыцарей, командовать которой должен был сам герцог Нормандский, восседавший на боевом скакуне. У предводителей паломников не было обычая участвовать в таком утомительном деле, как ночной дозор, но последние две недели прошли настолько скучно, что герцогу захотелось поразмяться. Его доспехи прикрывал толстый плащ, он был слегка пьян и пребывал в прекрасном настроении. Когда достаточно стемнело, патруль неслышно двинулся на запад и занял позицию на расстоянии полета стрелы от большого моста. Ночь была темная и облачная, но привычные кони ступали по каменистой почве совершенно бесшумно, и даже конь герцога не цокал копытами. Рожер очень надеялся, что турки совершат вылазку и он сможет отличиться на глазах герцога; случись это, и замок был бы у него в кармане.