— Что ж, раз так, завтра выезжаю. Решим на месте. Я тоже считаю, что в лагере ей станет лучше.

И вот Рожер снова ехал по унылой, грязной дороге в порт Святого Симеона и размышлял, как же ему быть. Он не привык к ответственности и до смерти боялся ошибиться и принять неправильное решение. Возможно, ему вообще не следовало жениться до окончания Священной войны. Но что бы тогда стало с его ненаглядной Анной, лишившейся защитника на трудном пути через Галатию? Она тоже была христианкой и страдала не меньше, чем ее восточные единоверцы, которых он поклялся защищать. Женщины — помеха для воина, если он служит идее, но обеспечить безопасность Анны во время паломничества было его долгом. Да он и не мог не думать о своей желанной, умной и смелой жене, брошенной на произвол судьбы в буйном и голодном порту.

Он нашел Анну в том же доме. Она сгорбившись сидела на скатанной в рулон постели и смотрела в стену прямо перед собой. В комнате не было никакой мебели, если не считать жаровни с древесным углем и кожаной сумки для одежды. Она испуганно вскрикнула, когда Рожер поднял люк в полу — комната, как мы уже говорили, находилась на втором этаже, — но при виде мужа вскочила, бросилась ему навстречу и упала в его объятия.

— Рожер, милый, — всхлипнула она. — Я так долго ждала тебя! Я боялась, что сюда заберется какой-нибудь пьяный матрос. Пожалуйста, забери меня отсюда! Я ненавижу это место. Больше ни за что не расстанусь с тобой!

Обнимая жену, Рожер косился в не закрытое ставнями окно, не сводя глаз с Блэкбёрда, привязанного к кольцу в стене. Жена женой, но если у него украдут коня, большего несчастья нельзя будет придумать.

— Какое горе! Какая потеря! — бормотал он. — Бедная госпожа Алиса, она была такой преданной, такой заботливой… Спускайся вниз, я найду для скакуна местечко поукромнее, и мы поговорим о том, как быть дальше. Ты не голодала в последнее время?

— Пойдем ужинать, — спохватилась жена, высвобождаясь из его объятий. — Последние два дня я ничего в рот не брала, кроме этой проклятой холодной каши. Я боялась одна ходить на рынок, и у меня не осталось ни кусочка угля, чтобы разогреть ее. Смотри, какой-то гнусный арбалетчик крутится вокруг Блэкбёрда. Спустись и прогони его. Я буду через минуту!

Рожер сломя голову кинулся вниз, нащупывая рукоять меча. Прошло несколько минут, и на улицу спустилась Анна, неся мешок с одеждой. Ведя лошадь в поводу, они спустились на берег. На складе чиновники графа Блуазского дали им сухарей и немного разбавленного вина. Рожер и Анна сели на валун и принялись жевать хлеб, размоченный в морской воде, а Блэкбёрд уныло стоял рядом, фыркая от негодования. Анна ненавидела этот город и готова была уехать из него куда и когда угодно, но в лагере ее ждала одинокая жизнь. В нормандском стане почти не было женщин: герцог с большинством вассалов собирался по окончании войны вернуться домой. Ни Рожер, ни Анна не знали никого из нормандских дам.

— Никогда мне не было так одиноко, — сказала Анна. — Больше не оставляй меня! Я думала, во время этого священного похода все будут заодно, но ты не представляешь себе, что за подонки собрались в этом порту и как они грабят пилигримов. В Провансе трубадуры пели песни о богатом, жарком Востоке, где после победы над неверными будут мирно и безоблачно жить смелые и учтивые рыцари. С тех пор прошло восемнадцать месяцев, и что же? Мы сидим здесь без огня и еды. И зачем меня понесло в эту проклятую богом страну?

Рожеру было нечего ответить. Брат говорил ему, что все войны одинаковы, что в них нет ничего, кроме постоянной опасности, неудобств, холода и голода, но он не верил. Ему и в голову не приходило, что вторую зиму они будут встречать у границ Византии. Перед ними лежала непокоренная Сирия, и война казалась бесконечной. Утешить жену было нечем. Едва ли Анну успокоили бы рассуждения о том, что они — воины Христовой церкви, которым за верность клятве будут прощены все грехи. Но тут ему в голову пришел довод, который мог на нее подействовать, и он решился.

— Милая, надо быть стойкой. Вернуться на Запад, оставив Антиохию непокоренной, — это настоящий позор. Наш английский манор слишком беден и груб для дамы из Прованса. В лагере дела идут на лад, и под защитой отважных рыцарей ты будешь чувствовать себя в большей безопасности, чем в этом порту, где хозяйничают банды мародеров. Вернемся в нашу хижину. Там будет холодно и голодно, но я все время буду рядом, а когда придет весна, мы выбьем неверных из Антиохии!

Всхлипывающая Анна задремала в его объятиях, и они провели ночь на берегу, завернувшись в ее одеяло и подложив под голову его доспехи.

Они проснулись на рассвете. Анна, знавшая в этом городе все входы и выходы, стащила с плохо охранявшегося склада немного овса для Блэкбёрда. Рожер усадил жену на коня, к передней луке привязал кольчугу, а к задней — кожаный мешок. Боевой скакун произвел на складских клерков такое впечатление, что те дали им с собой торбу зерна. Все остальные могли пухнуть с голоду, но тяжеловооруженных рыцарей следовало беречь для битвы. А потом Рожер с Анной пустились в двухдневное семейное путешествие. Каждая лужа, каждый попадавшийся навстречу вонючий обоз были Рожеру так же знакомы и так же ненавистны, как и весь этот постылый край. Чем омерзительней была дорога, тем желанней казался лагерь, и сложенная из дерна и веток убогая хижина виделась им родным домом. Слуга обрадовался, разжег огонь и принялся разогревать еду. Это была все та же просяная каша, но они несказанно удивились бы, достанься им что-нибудь повкуснее.