Первый раз в жизни Дженева чувствовала себя так, что лучше бы она совсем ничего не чувствовала.

Первый раз в жизни ничего не сделали, чтобы ей стало легче, ни слёзы, ни утешения, ни ночной сон, ни попытки посмотреть на случившееся с другой стороны.

Ей и раньше случалось с размаху налетать на острые углы жизни, а потом, забравшись в укромное местечко, зализывать раны. Смерть матери, отказ Бартена, бродячая жизнь с чужими людьми… Потом рана под названием «Мирех». Потом — «Лартнис». Совсем недавно — горькая весточка об Ашаяли.

Всё это было, всё это заживало — но, оказалось, не до конца.

Да ещё и та их работа зимой… Когда всё закончилось и стало почти как раньше, Дженева краем своего естества всё-таки ощущала это почти. Постоянно ловила едва слышные отголоски той проходившей через них словно физической боли, от которой хотелось ныть. Правда, не придавала этому особенного значения. Думала, всё пройдёт само собой. Нужно только подождать. Всё утрясётся.

Но не утряслось. Даже наоборот. Словно собралось всё прежнее — и обвалилось на неё, с головой.

Разумом Дженева понимала, что потеря пусть и самой дорогой для неё вещи, — не такая уж и причина для горя. Но только горе ну никак не хотело слушать доводы разума…

…На следующее утро Дженева долго не могла встать с постели. Ей казалось, словно она стала одной-единой раной. Словно с неё сняли верхний слой кожи и любое внешнее движение тут же отдастся в ней неприкрытой болью.

Некоторое время надеялась, что ей повезёт и она почувствует признаки недомогания. Обычная простуда дала бы ей полное право остаться в постели. Но организм, как назло, болеть не хотел. Лежать же солнечным утром в кровати вполне здоровой казалось ещё хуже.

Превозмогая тоскливую слабость, она встала — и занялась обычными утренними делами. Они тоже не принимали в расчет её состояния, безапелляционно требуя "надо сделать это… надо сделать то…".

Надо было как-то жить дальше.

В начале уроков угасла крохотная надежда насчёт Кастемы: а вдруг он чем-то смог ей помочь? Но тот опять куда-то уехал. Только вчера, и скоро его не ждали.

Держалась подальше от Гражены — и, тем более, от Юза. Ей было неприятно даже вспоминать, что тот был свидетелем взрыва её горя; да и не хотелось светиться опухшими глазами… Юз, впрочем, и не навязывался ей своим обществом. Так, пару раз поймала его испытующие взгляды — и только. Зато Гражена никак не могла понять, что ей лучше пока не лезть к ней с утешительными улыбками и подбадривающими словами.

Так прошёл день. Второй не принёс изменений. Третий тоже. Дженева терпеливо ждала появления Кастемы. Надежды, что он знает, как справиться с её бедой, честно говоря, было мало — но это была практически вся надежда, которой она располагала. Верить в то, что всё само собой рассосётся, что однажды утром она проснётся, а это всё осталось во вчерашнем дне, уже не получалось.

К небольшому облегчению, подруга скоро перестала помогать ей справиться с её бедой. У неё появилась своя собственная. Однажды она в расстроенных чувствах поделилась с Дженевой новостью: Кемешь сообщила ей, что теперь она будет учиться у Айна-Пре.

Оживившаяся Дженева попыталась расспросить её на предмет объяснений и подробностей, но та и сама почти ничего не знала. Решение окончательное. Новые уроки начнутся ещё не завтра, но очень скоро.

— Нет, ну как Кемешь могла так поступить со мной! — Гражена как заведённая повторяла эту фразу и зло качала головой.

Кастема всё не возвращался.

Жизнь потихоньку продолжалась. Дженева привыкла каждое утро прятать напухшие глаза и научилась понимать спасительную защиту простых, будничных дел.

В один из дней к ней с каким-то вопросом по теме занятий подошёл Юз. Что-то они решили, что-то объяснили друг другу. Уходя, он чуть помялся и протянул ей объёмный и не тяжёлый свёрток.

— Что это? — спросила Дженева, бросив взгляд на кучу не очень ловко завёрнутой бумаги.

— Так… Типа подарка тебе. Посмотри, когда будет время.

— Спасибо.

Дженева начала было разворачивать бумагу, но тут её кто-то позвал и она, извиняющееся улыбнувшись всё ещё переминавшемуся с ноги на ногу товарищу, сунула свёрток в сумку и ушла на зов.

Вспомнила о том, что так и не глянула на подарок, только ночью, уже засыпая. Вставать, зажигать свет не хотелось. Решила отложить до утра.

Утром она даже вытащила свёрток из сумки, но какие-то дела опять отвлекли её. О подарке вспомнила только в университете, заметив ну очень вопросительный взгляд Юза. Нарочито жизнерадостно улыбнувшись ему, на всякий случай поспешила уйти подальше.

А потом умудрилась забыть совсем, и даже странные взгляды Юза, которые она время от времени ловила на себе, ничего ей не говорили.