Тут я все понял, и холодная дрожь пробежала по всему моему телу. Должно быть, говоря, что вместо меня устранят кого-то никчемного, Ауицотль уже принял решение. Когда-то он отозвался о Пожирателе Крови как о перестарке, не годном ни на что другое, кроме как сопровождать торговцев. А сказав, что никто не должен думать, будто он произносит пустые угрозы, правитель имел в виду и меня. И пока я, радуясь чудесному избавлению, наслаждался с Цьяньей, его люди свершили свою расправу. Расправу, имевшую целью не устрашить или огорчить меня, но призванную лишить иллюзий, какие я мог питать насчет своей незаменимости, и навсегда отбить охоту пренебрегать желаниями неумолимого деспота Ауицотля.

— Старик завещает дом и все, чем владеет, тебе, юноша, — произнес появившийся на пороге жрец, обращаясь к Коцатлю. — Я записал его завещание и буду свидетелем.

Протиснувшись мимо жреца, я через передние комнаты устремился в самую дальнюю, так и не оштукатуренные стены которой были забрызганы кровью. Кровью было пропитано и ложе моего старого друга, лежавшего на животе в одной набедренной повязке. Его седеющая голова была повернута в мою сторону, а глаза закрыты.

— Господин куачик, это твой ученик Связанный Туманом! — воскликнул я, опустившись рядом с ним на кровавую постель.

Глаза медленно открылись, а потом умирающий подмигнул мне и слабо улыбнулся. Но на лице его уже лежала печать смерти: глаза стали пепельно-тусклыми, а мясистый нос заострился.

— Прости меня, — произнес я, задыхаясь. — Да ладно, чего там, — еле слышно проговорил он. Было ясно, что каждое слово дается ему с большим трудом. — Я погиб, сражаясь. Существует множество куда более худших видов смерти, а мне удалось всех их избежать. Я желаю тебе… такой же хорошей кончины. Прощай, юный Микстли.

— Подожди! — вскрикнул я, как будто мог удержать его. — Ауицотль приказал сделать это, потому что я победил Чимальи. Но ведь ты вообще не причастен к этой истории. Ты не вставал ни на чью сторону. Зачем же было Чтимому Глашатаю обрушивать месть на тебя?

— Все дело в том, — с усилием выдавил он, — что это я научил вас обоих убивать. — Старый воин улыбнулся снова, и глаза его закрылись. — И ведь неплохо научил, разве не так?

Это были последние слова Пожирателя Крови, и никто не смог бы придумать ему более подходящей эпитафии. Но я отказывался верить, что он больше уже ничего не скажет, и, подумав, что моему другу, может быть, удобнее будет лежать на спине, приподнял его обмякшее тело и перевернул. И тут все внутренности его вывалились наружу.

Хотя я горько оплакивал Пожирателя Крови и кипел от гнева, вспоминая, как вероломно его убили, меня несколько утешало то не известное Ауицотлю обстоятельство, что это я лишил его старшей дочери. Поэтому, решив, что в определенном смысле мы с ним в расчете, я постарался забыть о прошлом и начать жизнь, свободную от новых кровопролитий, сердечной боли, вражды и риска. Мы с Цьяньей обратили всю энергию на строительство нашего семейного дома. Место, которое мы выбрали, было куплено Чтимым Глашатаем в качестве свадебного подарка. Он заявил, что подарит нам землю, еще до всех печальных событий, а отказаться потом было бы уже неучтиво, хотя, по правде сказать, у меня не было ни малейшей нужды в подарках.

Старейшины почтека распорядились привезенными из первого путешествия перьями и кристаллами столь разумно и рачительно, что даже после того, как я поделился выручкой с Коцатлем и Пожирателем Крови, у меня все равно еще осталось достаточно, чтобы провести остаток дней в довольстве и праздности. Ну а товары, доставленные из второго путешествия, многократно увеличили мое состояние. Если продажа зажигательных кристаллов оказалась довольно прибыльной, то резные изделия из гигантских бивней вызвали настоящий переполох: знать буквально рвала их друг у друга из рук, набавляя цены. Так что теперь мы с Коцатлем вполне могли зажить спокойной сытой жизнью самодовольных богачей, подобно старейшинам из Дома Почтека.

Место для нашего дома мы с Цьяньей выбрали в Йакалолько, лучшем жилом квартале города, правда, на этом участке земли уже стоял маленький безликий глинобитный домишко. Наняв зодчего, я поручил ему снести неказистое строение и возвести дом, который, с одной стороны, был бы удобным для жизни и радовал взгляд, но с другой — не дразнил бы соседей показным богатством. Ну а поскольку земли на острове мало и наш участок был невелик, я предложил зодчему построить здание повыше. Требований я предъявил немало: мне хотелось обязательно иметь сад на крыше и отхожие места со сливом воды внутри дома, кроме того, в одной комнате я велел сделать ложную стену и устроить за ней вместительный тайник.

Тем временем Ауицотль, более не призывая меня к себе, выступил на юг, в Уаксьякак. Правда, на этот раз он возглавил не огромную армию, но отборный отряд, состоявший от силы из пятисот лучших воинов. Управлять страной на время своего отсутствия он поручил Змею-Женщине, а в качестве заместителя взял с собой племянника — юношу, чье имя сейчас хорошо знакомо вам, испанцам. То был Мотекусома Шокойцин, впоследствии Мотекусома Второй. Он был примерно на год младше меня и доводился сыном предыдущему юй-тлатоани Ашаякатлю, а первому, великому Мотекусоме, соответственно, внуком. До того времени Мотекусома-младший считался верховным жрецом бога войны Уицилопочтли, но этот поход стал для него первым опытом настоящей войны. Первым, но далеко не последним, ибо он сложил с себя сан жреца, чтобы стать воином, разумеется, самого высокого ранга.