Коваль решил перехватить инициативу у ксендза, чтобы не превращать переговоры в ссору. Клаус переводил с явным напряжением, он гораздо хуже папаши освоил местный диалект.

— Вечный город? — как бы про себя проговорил трактирщик. — Ах, ну да, конечно. Дикари не скажут вам правды, хотя бы потому, что изрядно потрепали Великое посольство, как вы его называете. Они врут, что не было стычек. Посольство потеряло больше сотни человек в песках и около двух сотен — в Красном лесу. Многие хотели бы повернуть назад, но понимали, что самостоятельно не выберутся… Жильбер?

В дверь просунулась кудрявая, остроносая голова. Портос поднялся и, заслоняя собеседника широкой спиной, быстро заговорил.

— Он послал людей к Хрустальным гробницам, — сквозь зубы сообщил Клаус. — Бумажники очень хитрые, они предпочитают все новости узнавать первыми.

Коваль в расторопности Бумажников нисколько не сомневался.

— Переведи уважаемому Портосу, чтобы его люди ни в коем случае, не пытались проникнуть в шахты. Там твой папа и Даляр — люди нервные…

Бумажник остановил немигающий взгляд на Артуре, затем кивнул и что-то сказал охраннику за дверью. Тот кинулся догонять Жильбера.

— Герр Портос благодарит вас за заботу, — переводил Клаус. — Он говорит, что надо быть отчаянными людьми, либо владеть грозным колдовством, чтобы осмелиться напасть на святыни Когтей. Герр Портос говорит, что никто из горожан не приближался к гробницам. Дикари убивали всякого, кто проявлял любопытство. Он не спрашивает, какие сокровища вы там искали, и что нашли, но очень плохо, что убиты Каменные когти. Очень плохо для всех.

Этой новостью Коваль счел необходимым поделиться с подчиненными.

— Вот те аюшки! — ошарашено поднял брови чингис. — Мы, выходит, рвали зад, чтобы енту пакость поубавить, а выходит, зазря?!

Портос задумчиво пощипал бороду. «Этот человек, — подумал Коваль, — такой же трактирщик, как я — оперная прима…»

— Мой младший брат и два двоюродных брата держат трактиры в восточной и южной части города. У нас есть бумага от предыдущего епископа, который лично предоставил нам право делать пиво и вино на продажу. Только мы делаем вино в городе. Вот уже двадцать семь лет. Но как только случается что-нибудь плохое, в первую очередь обвиняют нас. И поджигают наши трактиры.

Только наши коровы дают чистое молоко, годное на сыр. Наши отцы привели их из испанских гор, где не падали Желтые дожди. Мой дядя делает лучший сыр и меняет его, даже возит в Нанси и Гавр… Нет, в Гавр уже не возит, там опять светится земля, дороги отрезаны… Когда в городе было спокойно, за нашим молоком приезжали отовсюду. В очередь стояли! А за теленка давали трех лошадей! Но когда у них неурожай или падеж, они забывают о честной торговле. Они сразу начинают кричать, что надо пощипать жирных Бумажников, что мы хитростью заставляем их пропивать урожай в трактирах… Дело доходит до поножовщины и убийства детей.

Пять лет назад жить тут стало совсем непросто, многие уважаемые люди из моей общины еще тогда предлагали переселиться. В тот год земля рождала гниль вместо колосьев, а с востока налетела саранча. Никогда раньше не водилось такой напасти. Потом начались болезни. Как вы думаете, кто оказался виноват? Мой друг, пивовар, говорит, что вы хозяин в большом городе. Мне даже не представить, как это может быть, чтобы рядом жили сотни тысяч человек. Если бы наши дети могли перенести такой дальний поход, я бы встал сейчас на колени и просил позволить нам переселиться. Потому что вы принесли нам очередную беду…

Но выжить за песчаной стеной… — в голосе Портоса вдруг послышалась страшная усталость. — Когда в городе всё в порядке, жандармам плевать на наши обряды. Они охотно позволяют нам лечить людей, приводят сыновей, чтобы те научились плавить металл и выжигать кирпич. Они даже заставляют своих детей подглядывать, как мы добываем чистую воду. Но когда в городе становится плохо, а здесь это часто, отношение к нам резко меняется. Вы слышали, что на юге свирепствует чума?

Коваль вздрогнул. Маленький пивовар обрадовался, вспомнив, как звучит слово на немецком.

— Нам говорили, что епископ арестовал кучу народу по подозрению в колдовстве.

— Само собой, — мрачно кивнул хозяин. — Я допускаю, что без волшебства не обошлось, хотя в жизни не встречал ни одного настоящего колдуна. Те, кого я видел, могли убить комара или наслать икоту, но никто не умел отогнать ядовитые дожди или убить Железных птиц. А такой заразы, как чума, не припомнят даже старики. Тут, в трактире, иногда встречаются любопытные личности…

— Мы заметили.

— Что вы заметили? — остро глянул Бумажник. — В отличие от барышников, которые лижут зад жандармерии, я приглашал и буду приглашать под свой кров тех, кого сочту нужным. Если человек держит слово и ни разу не дал повода усомниться в своей чести, то остальное неважно. Вы понимаете, что я говорю? Или у вас, на севере, калек тоже закапывают в землю живьем?