Но это вовсе не значило, что в подчинении у прапора служили лишь ангелы в погонах. Скорее наоборот, настоящие демоны, в ангельском обличии. Тащили все, что плохо лежит, и сбагривали за забор. Главным условием для того, чтобы удачно провернуть дельце было то, чтобы прапор еще не видел того, что они собирались умыкнуть. Только в этом случае их дело выгорало. Если же они нацеливались украсть то, на что успел положить взгляд товарищ прапорщик, из этой затеи ничего хорошего выйти заведомо не могло, зато крупные неприятности всем участникам, были гарантированы. Не один лишь любитель халявных каш и тушенок, находился в подчинении у бравого прапорщика. В его подчинении имелось не мало и прочего воинства.

Следующей комнатой, куда загоняли большую часть будущих бойцов непобедимой Красной Армии, была парикмахерская, в которой работали двое солдат срочников. Они ловко управлялись машинками для стрижки волос, превращая роскошную шевелюру, в ровный шарик, щетинившийся крохотным ежиком волос. Процесс приведения голов к армейским стандартам, не занимал много времени. Пара минут и очередной, остриженный под ноль салага, спешит дальше. К кабинету, в котором скрылись товарищи, избежавшие стрижки. Парни, что позаботились о прическе еще на гражданке, прибыв на призывной пункт, сверкая отражающей солнечные блики, лысиной.

В соседнем с парикмахерской помещении, их ожидала очередная куча. Но только не продуктовая, а вещевая. В комнате не было ничего, кроме стен, да груды вещей в центре, где вперемешку валялось всякое барахло, начиная от грязных башмаков и заканчивая застиранными трусами. В углу, возле двери, ведущей в смежное помещение, стоял здоровенный чурбан, об который опирались, упершись в ручки топоров, двое солдат. Их назначение становилось понятно, глядя на то, как они берут из кучи очередную вещь и, разложив на плахе, несколькими ударами топоров, превращают в бесформенную ветошь.

Но если постоять и понаблюдать, став на время невидимкой, можно было заметить, что далеко не все вещи, подвергаются жестокой экзекуции. Причина столь разного отношения к вещам, была весьма очевидна. Не все из призывников поехали в армию в заведомом тряпье, которое не жалко и на выброс. Кое-кто отправился служить в довольно приличных вещах. Хорошие вещи и становились добычей солдат орудующих топором, превращающих одежду в ветошь. Приглянувшаяся вещица, споро перекочевывала в гору ветоши в целости и сохранности, закапываясь поглубже. Меры предосторожности предпринимались на тот случай, если в комнату заглянет кто-нибудь из прапоров, желая проверить работу. Не хотелось лишнего шума, поэтому действовали они ловко и аккуратно, по заранее отработанной схеме. Остро отточенный топор, продолжал безостановочно ухать, делая свою работу, в то время, когда напарник рубщика сортировал добычу, извлекая из кучи тряпья одежду и обувь, которую не стыдно оставить себе.

Накапливались под кучей ветоши вещички, в которых не стыдно и в городе показаться, во время ближайшего «самохода». Облачение в гражданку, практически на нет, сводило усилия, бродящего по городу патруля, в задачу которого входил поиск и задержание солдат, устроивших себе увольнительную, без соответствующего разрешения. Глаз у патрульных был наметанный, они издалека могли уловить мелькнувший силуэт, облаченный в форму. И начать преследование, которое в зависимости от расстояния и рассеянности солдата, могло оказаться не в пользу последнего. При поимке, ему была гарантирована на несколько суток гарнизонная гауптвахта, и как минимум на месяц, лишение увольнительных.

Боец, отправившийся в «самоход» в гражданке практически гарантировал себе спокойную жизнь. Патруль не обращал ровным счетом никакого внимания на парней, чьи телеса не покрывала камуфлированная форма. Можно было пройти встречным курсом мимо патруля, без каких-либо последствий. Для этого всего лишь нужно обладать отменной выдержкой и силой воли, чтобы, прошествовать мимо офицера и солдат с повязками патруля на рукавах, и при этом ничем себя не выдать. Даже малейшего смятения, было вполне достаточно для того, чтобы привлечь внимание. А затем следует неминуемое задержание подозрительного гражданского и доставление его в часть, на предмет возможного опознания. И если таковое случалось, отловленный нарушитель, становился постояльцем гауптвахты на более длительный срок, и рассчитывать на законные увольнительные, ему не приходилось гораздо дольше.

Был еще вариант, «запалиться» в «самоходе». И здесь не могла помочь и самая железная выдержка и редкое самообладание. Можно нарваться на знакомого офицера или прапорщика в составе патруля. Тогда никакие одежды не помогут проскочить мимо незамеченным. Гуляка непременно будет задержан и доставлен в часть, для понесения заслуженного наказания. В подобную передрягу старые и опытные служаки, никогда не попадали. Прежде чем отправиться в самоход, они наводили справки о том, кто из офицеров и прапорщиков, заступает в патруль. И если боец имел несчастье быть лично знаком с данным типом в погонах со звездами, то легко отказывался от выхода в город в этот день, с легкостью перенеся его на другой.

Припрятанная в ветошь приличная одежонка, призвана помочь в плане отдохнуть и расслабиться в городе в тайне от начальства, и потому пользовалась устойчивым спросом, особенно среди старослужащих. Ей было уготовано стать не только камуфляжем для «самоходчиков», но и чем-то большим. Армейский срок службы 2 года, которые в самом начале кажутся нескончаемыми, однажды, неожиданно для солдата, кончаются. Впереди дембель, путь домой, и новая, гражданская жизнь. И здесь оказывается как нельзя, кстати, сделанный еще в армии запас гражданской одежды.