–  Он вошел?
– спросила Гвинн.

Гален кивнул.

–  И при этом, пока что никаких неприятностей. Хотя, конечно, вечер еще только начался.

–  Если его засекли, то правильнее будет сказать, что, наоборот, день уже завершился, - уточнил Финиан.

–  Он знал, что рискует, - сказала Гвинн.

Глаза Финиана сузились.

–  А если и знал, что из того? Значит, нас тогда уже ничто не должно волновать? Скажи мне, Гвинн, насколько далеко простирается твое хладнокровие?

Гвинн почувствовала, что ее терпение подвергается жестокому испытанию, и прилагала все усилия, чтобы сохранить самоконтроль.

–  А теперь послушай меня, Финиан…

Ее оборвал резкий голос Галена:

–  Будет лучше, если вы оба помолчите.
– Он внимательно всматривался в голограмму.
– Вир… пока ничего. Продолжай осмотр. Если замечу что-нибудь, требующее дополнительного изучения, я тебя сразу проинструктирую. Все понятно?

Голографическое изображение сдвинулось вверх и снова вниз. Должно быть, Вир кивнул.

Воцарилось молчание, а затем Гвинн тихо сказала:

–  А ведь на самом деле он очень храбрый.

–  Он делает то, что должен, - ответил Гален.
– Ни больше, ни меньше.

–  Как и все мы. Это напомнило мне еще об одном вопросе, Гален… Что слышно о странствиях «Эскалибура»(13)? Капитан… Как там его зовут?

–  Гидеон.

–  Он в курсе, что вы появляетесь здесь, когда исчезаете с его корабля?

–  Нет. И не думаю, что его это волнует. Учитывая ситуацию на Земле, у него есть сейчас более неотложные дела, чем заботы о моем местонахождении.

Вновь все умолкли, а голографическое изображение тем временем продолжало меняться. Затем оно замерло. Вир зачем-то остановился. Гален склонился вперед и сосредоточенно сказал:

–  Вир Котто. Ты слышишь меня? Все в порядке?

Никакой реакции не последовало.

–  Вир, - повторил Гален, на этот раз с большей настойчивостью.
– Вир, с тобой…

Но внезапно изображение вновь начало перемещаться. Оно несколько раз быстро помоталось из стороны в сторону, словно Вир вдруг задергался всем телом. А затем направилось вперед… Вир продолжил свой путь.

Гален впервые позволил напряжению, которое он, должно быть, все таки испытывал, проявиться внешне. Он откинулся на стуле и тихо вздохнул, но затем, собравшись, продолжил наблюдать голографическую картинку, проявляя не больше эмоций, чем каменное изваяние.

Гвинн, тихо, так, что, пожалуй, с трудом могла сама себя расслышать, спросила:

–  Как ты думаешь, кто-нибудь подозревает, чем сейчас занимается Вир? Что он шляется там не из праздного любопытства?

–  Если бы они заподозрили это, - так же тихо ответил Гален, - то скорее всего, Вир был бы уже мертв.

–  А он об этом знает?
– спросил Финиан.

Гален спокойно посмотрел на него.

–  Будем надеяться, что нет.

И тут вдруг Гален резко выпрямился, словно в него ударил разряд электричества.

–  Вир!
– закричал он.
– Не заходи в эту комнату! Там что-то есть… Там что-то страшное!

Что-то было не так. Вир явно больше не слышал инструкций техномагов. Напротив, он направлялся именно в ту комнату, против которой пытался предостеречь его Гален.

–  Он не слышит, - констатировал Гален.

–  Они знают. Наверняка они знают, - сказал Финиан.
– И мы ничего не можем поделать, чтобы спасти его.

Всего несколько часов назад, Вир, не веря собственным глазам, обнаружил, что снова находится во дворце, в центре придворной круговерти. Толпа суетилась и кружилась вокруг, в точности, как ему запомнилось с прошлых посещений. В Главном Зале проводилось некое сборище, и Виру показалось, что Дурла и его приспешники от всей души наслаждались участием в нем.

Вир несколько смутился, когда понял, что едва ли не все знакомые ему лица отсутствуют. Лорды Тила и Суркел, Министр Даку, Старший Министр Суласса… даже старый Моркел пропал, а уж он-то был при дворе всегда. Моркел ухитрился выжить даже при Картаже, а это уже само по себе свидетельствовало о недюжинных способностях лорда. Но теперь все они исчезли, все до единого, и вместо них зал заполонили неприятные личности, очевидно, хорошо знакомые друг с другом, и все без исключения пребывавшие в большой дружбе с Министром Дурлой.

Дурлу, в свою очередь, казалось, больше всего заботило то, как себя чувствуют в этом зале Вир и Мэриэл. Он подводил к ним придворных, одного за другим, министров, канцлеров, нескольких Пионеров Центавра, и все они проходили перед Виром и Мэриэл нескончаемым потоком, от которого начинало рябить в глазах, и Вир подумал, что ему ни за что не удастся удержать в памяти всю эту череду лиц и имен.

Мэриэл, в свою очередь, была само очарование. Как бы ни пытались на нее навесить клеймо отвергнутой жены императора, оно явно не приставало к ней, особенно теперь, когда все видели, какие усилия прилагает Дурла для того, чтобы Вир и Мэриэл освоились в кругу придворных. Виру казалось, что Дурла твердо намерен продемонстрировать Мэриэл, каким уважаемым и могущественным он, Дурла, стал.