– О-о, Синь, – улыбнулась Ани, – это ты затронула интересную тему. Посмотри на досуге теорию мотивации, я тебе подкину список литературы. Трудовая мотивация. Про военную, кстати, я не знаю, но она управляется примерно теми же законами.

– Ну видишь, я ведь управляла людьми. Шибагами. Им обязательно пряник нужен. Проще всего – деньги, добыча. Я давала долю добычи каждому. Не жалованье, кто ж будет за жалованье стараться… На Серетане – там служебный рост используют. Опять же, награды всякие, ордена. А если ничего этого нет, совсем ничего… тогда как? Из каких соображений люди будут работать, тем более – воевать?

– Соображений разных много, Синь, – ответила психолог, – например, человек может работать потому, что работа ему безумно интересна, что без нее он себе жизни не представляет.

– Где ж найдешь на всех таких интересных работ?

– Да, это сложно. Но есть и другая мотивация – работать потому, что так нужно. Ну скажем, выполнять свой долг – перед Родиной, перед Богом.

– Ну-у… Ани, где ж столько людей наберешь, которые только ради долга будут работать?

– Эти две мотивировки – долг и интересная работа – вполне работают у большинства, – ответила Ани, – на практике. Если это большинство правильно воспитывать. Меньшинство все равно будет интересоваться только деньгами или собой любимым. Но у нас на Квирине это меньшинство в загоне – оно получает свои деньги и живет спокойно. Это мелкий бизнес. Еще есть отдушина для честолюбивых – спорт и профессиональное, никому, кроме них самих не нужное искусство. Видишь ли, Синь, проблема в том, что если более грубые мотивации – карьеру и деньги – оставить, то более тонкие исчезнут совсем. Механизм этого прост. Ты, может быть, замечала, что карьеру делают те, кто интересуется именно карьерой, а не делом.

Еще бы, подумала я. Давно замечено: латы и капитаны – толковые и умные люди. Мильты – бывают разные. А гралы… кошмар сплошной. Если среди них хоть один нормальный попадется – это реликт.

– И с деньгами та же история. На поверхности оказываются те, кто умеет зарабатывать, выжимать как можно больше денег из всего, а не лучшие специалисты. У нас это исключено.

Мы прошли мимо рощицы платанов с толстыми голыми, причудливо искривленными стволами. Вот уже и мой дом виден… Корпус 172. Весь такой беленький среди зеленой листвы.

Ани будто опомнилась, стала серьезной.

– Синь, вот я работаю с тобой уже больше года…

И в самом деле – больше года я сижу на этом их Квирине. Собственно, почти два.

– И не знаю, что, собственно, делать. Я должна удерживать тебя от депрессии – так у тебя ее нет. Корректировать твое поведение…

Ани замолчала.

– Видишь ли, Синь, не уверена, что на твоем месте не поступала бы точно так же. Не знаю, что корректировать!

– Слушай, Ани, – сказала я, – тебе деньги за это платят?

– Ну платят, да. Пока дети маленькие, все равно не сидеть же дома. А летать я пока не хочу.

– Слушай, ну и получай свои деньги. А мне все-таки веселее, когда ты приходишь.

Мы остановились у порога – Ани не собиралась сегодня заходить ко мне. Отработала свое…

– Знаешь что, Синь, – сказала она, – я постараюсь… напишу прошение. Может, тебе все-таки отменят приговор.

Я отвела взгляд.

– Ани, – сказала я, – ты ж мое дело читала.

– Да.

– Я шибаг. В самом деле. Я убивала людей… мучила. Не сама, но на моих глазах, по моему приказу… правда, пытки у меня применяли только… к тем, кто и сам… к шибагам.

Вспомнив про убитых ско, я сглотнула. Но промолчала. Не надо об этом. Никто не знает – и не надо.

– Я грабила суда, пассажирские и грузовые. Ты знаешь.

– Синь, – с трудом выговорила Ани, – я ско.

– Вот видишь… я была твоим врагом.

– Синь, враг – это больше, чем никто. Понимаешь. Я ско. Мы тоже это делаем иногда. Убиваем. И другое, тоже. Не знаю, Синь – но иногда я чувствую себя чужой на Квирине. Здесь немногие поняли бы меня. Ты – понимаешь.

Она помолчала и добавила.

– Мне кажется, ты сама могла бы работать в СКОНе.

– Нет, – быстро ответила я, – Ты обо мне слишком хорошего мнения, Ани.

– Почему?

Я пожала плечами. На самом деле ответ был прост – я хорошо помнила того ско, раздавившего мне руку при задержании. Нет, никакого зла – все это более, чем нормально. Я поступила бы точно так же, и поступала уже так, и даже хуже.

Просто он всегда останется мне врагом. Я никогда не смогу этого забыть. И никогда не забуду приговора.

Вряд ли я вообще смогла бы жить на Квирине. Но если – то тихонько, забиться в уголок куда-нибудь.

Однако объяснять все это мне не хотелось. Психолог, тоже мне.

– Да так, не хочется.

– Все-таки я напишу прошение, – упрямо сказала Ани и на прощание сжала мою руку.

Я люблю начинать утро с новостей под чашечку кофе.

Провожу Лус в школу – и включаю циллос. Квиринские новости всегда настраивают на бодрый и возвышенный лад. Хочется исполнять радостные песни о солнце, море и крепкой дружбе, шагать куда-нибудь, чувствуя рядом плечо друга, честно трудиться и заниматься самосовершенствованием.