Лорен оглянулась, Фернстайн смотрел на неё из-за стекла подготовительного шлюза.

— Вы сами принимали у меня клятву Гиппократа, я просто выполняю свой долг, — ответила Лорен в переговорное устройство.

Фернстайн наклонился к пульту и нажал на кнопку микрофона, чтобы обратиться к незнакомому «врачу»:

— Я взял с неё слово, что она завещает своё тело медицине. Думаю, когда грядущие поколения изучат её мозг, наука сделает громадный скачок вперёд в понимании природы упрямства.

— Не обращайте внимания, с тех пор как он спас меня на операционном столе, он считает меня своим порождением, — бросила Лорен Полу, отворачиваясь от Фернстайна.

Она взяла из ящика стерильную бритву и ножницы, разрезала на Артуре рубашку и выбросила лоскуты в корзину. Пол невольно улыбнулся, наблюдая, как она удаляет с торса Артура всю растительность.

— Когда он проснётся, ему придётся по вкусу эта стрижка, — бросил он.

Лорен укрепила электроды на запястьях, лодыжках, в семи точках вокруг сердца Артура. Потом подключила электрокардиограф и проверила, исправен ли он. По зелёному люминесцентному экрану медленно поползла непрерывная линия.

— Я превратилась в его игрушку! — продолжала Лорен. — Меня отчитывают, если я задерживаюсь на работе, если не оказываюсь своевременно на нужном этаже, если мы в «неотложке» не пропускаем нужного количества пациентов. Если я слишком быстро оказываюсь на стоянке, меня тоже отчитывают, даже если у меня недовольное выражение лица! Когда я изучу его мозг, медицина сделает огромный шаг вперёд в понимании мужского шовинизма у докторишек!

Пол смущённо кашлянул. Фернстайн поманил Лорен к себе.

— Я в стерильной среде, — возразила она. — И уже знаю, что вы намерены мне сказать.

— Думаете, я вскочил среди ночи только ради удовольствия передать вам кусок мыла? Мне необходимо обсудить с вами протокол операции. Пошевеливайтесь, это приказ!

Лорен с шумом сдёрнула перчатки и покинула операционный блок, оставив Пола в обществе Артура.

— Кто реаниматолог? — спросила она, дав задвинуться двери шлюза.

— Я думал, это тот врач, которого вы привели.

— Нет, это не реаниматолог, — ответила Лорен, глядя на носки своих туфель.

— Этим занимается Норма, она присоединится к нам через несколько минут. Что ж, вам удалось сколотить операционную бригаду среди ночи, теперь успокойте меня: это не аппендицит?

Черты лица Лорен разгладились, она положила руку пожилому профессору на плечо.

— Пациент нуждается во внутричерепной пункции и в уменьшении субоболочной гематомы.

— Когда началось кровоизлияние?

— В девятнадцать часов, в двадцать один час кровоизлияние, возможно, усилилось из-за приёма большой дозы аспирина.

Фернстайн посмотрел на часы: было четыре часа утра.

— Каков ваш прогноз благоприятного исхода?

— Оператор томографа настроен оптимистически.

— Я спрашиваю не его мнение, а ваше!

— Честно говоря, не знаю, но инстинкт мне подсказывает, что я не напрасно вас разбудила.

— Если так, то я обвиню ваш инстинкт, если мы его не спасём. Где снимки?

— Они уже введены в нейронавигатор, периметр операционных полей установлен, мы отправили его на сервер. Я включила эхограф и запустила операционные протоколы.

— Хорошо, к операции надо приступить через четверть часа. Вы выдержите? — спросил профессор, облачаясь в халат.

— Уточните ваш вопрос! — гневно потребовала Лорен, завязывая у него на спине тесёмки.

— Я говорю о вашей усталости.

— У вас это прямо мания! — отрезала она, беря из шкафа новую пару стерильных перчаток.

— Если бы я управлял авиакомпанией, то справлялся бы о степени бдительности моих пилотов.

— Не волнуйтесь, я твёрдо стою на земле.

— Так кто же этот хирург в операционной? Что-то я его не узнаю, — проговорил Фернстайн, моя руки.

— Это долгая история, — ответила она в смущении. — Он сейчас уйдёт, а пришёл просто помочь мне.

— Какая у него специальность? Много нас здесь всё равно не будет, мы рады любому.

— Психиатр!

Фернстайн был озадачен. От дальнейших вопросов Лорен спас приход Нормы. Та помогла профессору натянуть перчатки и завершить облачение, потом оглядела пожилого профессора, гордая его элегантностью. Фернстайн прошептал на ухо своей ученице:

— Она считает, что я, старея, все больше смахиваю на Шона Коннери.