Сторож внимательно смотрел на Джонатана и тяжело дышал.

– Здесь ставили опыты. Поэтому кафедру и прикрыли: чтобы избежать скандала после исчезновения Джонаса.

– Что за опыты?

– Сюда отбирали тех студентов, кому снились кошмары. Знаю, это может показаться бессмыслицей, но именно так и было.

– Кошмары о чём, О'Малли?

Тот часто моргал, ему было тяжело отвечать на этот вопрос. Джонатан поощрительно положил руку ему на плечо.

– Им представлялось, будто они переживают события, происходившие в давние времена, да?

О'Малли утвердительно кивнул.

– Она погружала их в транс. Говорила, что пытается таким способом докопаться до глубин нашего подсознания, привести в пороговое состояние, когда становится доступной память о наших прежних жизнях…

– Вы тогда не имели отношения к службе безопасности, а были одним их её студентов. Я прав, О'Малли?

– Да, мистер Гарднер, я действительно у неё учился. Когда лабораторию прикрыли, мне уже больше ничему не хотелось учиться.

– Что с вами случилось, О'Малли?

– На втором курсе она стала вводить нам в вены какое-то вещество – якобы чтобы вызвать «явление». После третьей инъекции мы с Корали все вспомнили. Вы готовы услышать по-настоящему страшный рассказ, мистер Гарднер? Ну, так пеняйте на себя. Слушайте хорошенько!

В 1807 году мы с женой, оказывается, жили в Чикаго. Я мирно торговал бочками, покуда Корали не убила нашу дочь. Малютке был всего годик, когда она задушила её пелёнками. Я любил жену, но у неё была болезнь, при которой разрушаются мозговые клетки. Первые симптомы – всего лишь короткие вспышки ярости, но через пять лет больные окончательно сходят с ума. Корали казнили на виселице. Вы не представляете, что это за страдание, когда палач не затягивает из милости к приговорённому узел, который может сразу сломать позвоночник! Я видел, как она болталась на верёвке, как лила слезы, умоляя прекратить её мучения… Я готов был собственными руками поубивать всех этих подлых зевак, сбежавшихся на её смерть, но чувствовал себя в толпе совершенно бессильным.

Все возобновилось в 1843 году, я её не узнавал, она меня тоже, но любовь была невероятная. В наши дни такой любви больше не бывает, мистер Гарднер. Новая стадия началась в 1902 году. Старуха предупредила, что это будет повторяться снова и снова. Не важно, какое имя у моей жены, какое лицо – душа у неё остаётся одна и та же, и безумие, губящее нас обоих, то же самое… Единственный способ навсегда прекратить наши страдания – это чтобы один из нас при жизни отказался от любви. Если не произойдёт этого отказа от чувства, приковывающего одного к другому, в каждой новой жизни мы будем встречаться опять, и опять будет происходить та же история, сулящая те же страдания.

– Вы ей поверили?

– Если бы вы видели наяву такие же кошмары, мистер Гарднер, вы бы тоже ей поверили!

Когда закрыли лабораторию, невеста О'Малли переживала третий по счёту приступ неконтролируемой ярости. В возрасте 23 лет она наложила на себя руки. Молодой человек сбежал в Канаду, а через двадцать лет вернулся в Иейл и нанялся сторожем. К этому времени он так изменился, что никто уже его не узнавал.

– Кто-нибудь догадался, что стряслось с этим Джонасом?

– Старуха его убила.

– Откуда такая уверенность?

– У него тоже были похожие сны. Утром перед исчезновением он объявил, что срочно уезжает в Лондон., то что бы они, по-вашему, сделали: поверили мне или законопатили в сумасшедший дом?

– О'Малли проводил Джонатана до машины, которую тот оставил на стоянке кампуса. На вопрос Джонатана, зачем он сюда вернулся, О'Малли ответил, пожав плечами:

– Это место, где я чувствую себя ближе всего к ней. У мест тоже есть память, мистер Гарднер.

Когда Джонатан уже собрался тронуться с места, О'Малли наклонился к его окну.

– Старуху звали Алисой Уолтон.

Питера буквально заворожила живописная техника Рацкина. Луч света, падавший на толстую тополиную ветку, а потом проникавший в оконце в правой части картины, казался живым. То, как ласково он серебрил пол у ног женщины в красном, совершенно не отличалось от следа луны на полу кабинета в этот вечер. Развлечения ради Питер несколько раз гасил свет, чтобы снова и снова убеждаться в этом волшебном совпадении. Он подошёл к окну, посмотрел на дерево, оглянулся на картину.

– Где была комната Владимира? – спросил он Клару.

– У вас над головой. Вы оставили там свои вещи и проведёте эту ночь в его кровати.

Час был поздний, и Клара простилась с гостем. Питер пожелал побыть рядом с картиной ещё. Она спросила, не нужно ли ему чего-нибудь, он ответил отрицательно, добавив, что располагает наилучшим оружием против разницы во времени – маленькой пилюлей с волшебным действием.

– Спасибо, Питер, – сказала ему Клара от двери библиотеки.

– За что?