– …пару постоянных конечностей для передвижения. Назовем их "ноги". И пару постоянных конечностей для добывания пищи. Назовем их… ну, скажем, "руки".

Комки безмолвствовали.

– И в итоге у нас получится нечто весьма напоминающее жителей этой планеты.
– Шар выбросил корненожку и как бы перетек по ней на стенку "канистры". Будь на месте комков люди, мы бы выразились проще: докладчик сел.

Крупный комок, расположившийся на втором металлическом наросте (надо полагать, капитан "канистры" и шеф экспедиции), с сомнением шевельнулся.

– Значит, вы настаиваете, что мы столкнулись с мыслящей материей не в чистом виде, а, так сказать, отягощенной всякими там "трактами", "черепами"… С тем, короче, что вы окрестили словечком "мозг"?

– Мало того, - с места добавил докладчик.
– Уверен, что любого из нас они бы восприняли именно как "мозг", только существующий сам по себе.

– Хм… - пробормотал шеф, деформируясь от нахлынувших сомнений.
– По-моему, этот ваш "мозг" будет занят только одним: как прокормить всю прорву трактов и конечностей, которой вы его снабдили… Знаете, я бы не рискнул без оговорок назвать такое существо мыслящим.

– Но в космос-то они вышли, - напомнил докладчик.

– Это еще ничего не значит!
– с горячностью вмешался юный оппонент.
– Может быть, их поместили в космический корабль в качестве подопытных животных!

Комки заволновались.

– Во избежание разногласий, - торопливо сказал капитан, - предлагаю прибегнуть к взаимопроникновению.

Возражений не последовало. Комки отлепились от стенок и, подплыв к центру, неуловимо слились друг с другом. Теперь посреди "канистры" висел большой молочно-белый шар. Он гудел и пульсировал. Через несколько секунд он распался, и члены экипажа поплыли в разные стороны.

– Что ж, не возражаю.
– Эти слова капитана были адресованы докладчику и его юному оппоненту. Он уже, естественно, знал об их намерении телепортировать на поверхность планеты и провести разведку.

Оба добровольца на миг замерли и исчезли затем в неяркой вспышке.

– Она меня не любит!
– с надрывом говорил Корень.

– А ты с ней по-хорошему, - советовал Циркин, держа его за руку и проникновенно глядя в глаза.
– Ты, главное, на нее не дыши. Дыши в сторону.

– Не любит и не отпустит!
– Корень в отчаянии замотал головой и попытался выдернуть руку.

Циркин руку не отдал.

– А кому отпустит?
– нехорошо прищуриваясь, спросил он.
– Васе отпустит?

– …с-сушь… б-блескх… - неожиданно сказал Вася и покачнулся, как подрубленный эвкалипт.

Друзья вовремя его подхватили.

– Видишь, какой он!
– укоризненно сказал Циркин и опять попытался вложить в ладонь Корня рубль с мелочью. Корень руку отдернул, и Циркин вышел из себя.

– …?
– сказал он.
– …!

И добавил еще несколько слов, совсем уже обидных.

Дело происходило летним вечером в каменном туннеле, ведущем с улицы во двор многоэтажного дома. В просторечии это место именовалось подворотней.

Зашуршали покрышки, забормотал автомобильный двигатель. Циркин осторожно выглянул на улицу и тут же отпрянул, увидев знакомый микроавтобус. Дело в том, что три друга возглавляли список лиц, не явившихся в обязательном порядке на лекцию о вреде алкоголя. А за углом возле гастронома маячили, между прочим, дружинники с консервного комбината. Циркина они знали в лицо.

Ситуация в подворотне, как видим, складывалась самая драматичная. До закрытия оставалось менее получаса, а Корень вел себя безобразно: отказывался идти в гастроном, выдвигая смехотворную причину, что продавщица Галя якобы плохо к нему относится.

– Чот… блесс… - опять сообщил Вася.
– Уомп…

Ему-то было все равно - он только что пропил квартальную премию.

– Корень!
– приказал Циркин.
– Ты идешь в гастроном и берешь пузырь!
– Было в нем что-то от гипнотизера.

– Она… - начал Корень.

– Корень!
– властно повторил Циркин, глядя ему в глаза.
– Ты идешь в гастроном и берешь…

Его перебил Вася.

– Чо там блестит?
– удивительно ясно сказал он.
– Вон там.

Блестели разведчики. Почувствовав, что они обнаружены, докладчик метнулся за угол, а оппонент с перепугу телепортировал.

Три друга тупо уставились в точку, где только что полыхнула синеватая неяркая вспышка.

Циркин пришел в себя первым.