Шрифт:
— За хозяина, на следующий день после твоего отъезда. Я вчера звонил, так что точно, — сообщил Блэджино.
— За Коротышку Франца? — поразился Фред. — Да ему же за пятьдесят!
— У него ресторан, — еще более мрачно заметил Блэджино. — Так как, можно руки-то опустить?
— Валяйте, — разрешил Фред. — Садитесь и потолкуем, раз так вышло.
Прежние недруги уселись за стол, налили по рюмочке коньяку, и Сипилло начал:
— Синьор Фердинандо, несмотря на существовавшие между нами трения, вы должны все же признать, что мы никоим образом не мешали вашей коморре обделывать дела…
— И в ваш район не лезли, — добавил Блэджино.
— Тем более нас удивил ваш визит в Париж. Мы тут же навели справки и узнали, что вы не просто едете в Париж, но вы направляетесь к Кустопсиди…
— А в чем дело? — не понял Фред. — Мы в Париже не по делам коморры.
— Вы шутите, эччеленца, — кисло заметил Сипилло. — Вы еще скажите, что незнакомы с Демисом Кустопсиди, будь он трижды проклят, порка Мадонна!
— Знаком, — согласился Фред. — Но кто он, собственно? Я с ним знаком как с секретарем ля Рока — и только.
— Он не знает! — Сипилло в возмущении воздел руки вверх. — Он не знает! Да этот Кустопсиди, пер бакко, руководит парижской коморрой, которая как раз пытается захватить наши рынки! Неудивительно, что мы тут же помчались за вами.
— Да успокойтесь! Ни я, ни Кинг не лезем в ваши дела. Мы не собираемся помогать этому горбуну.
— Ты еще его не знаешь, — покачал головой Блэджино. — Вот послушай, что мы тебе о нем расскажем!..
И братья Риччи, перебивая друг друга, стали повествовать Фреду о злодеяниях элегантного горбуна…
Тем временем Габриэль Алекс не терял ни минуты даром. Вот уже второй день он пил-гулял и веселился с душой-парнем Сеней Горгуловым. Первый день чернорубашечник поил Алекса «Смирновской» в своей мансарде, сплошь украшенной двухголовыми орлами и черными свастиками вперемежку с портретами Николая Второго (с обязательным черным крепом) и Бенито Муссолини.
После опорожнения третьей бутылки Алекс проникся к своему новому лучшему другу полным доверием и выложил ему все: о своем папашке-купце из Новомосковска, о друге своем нищем герцогишке Фуше, ставшем теперь Фухе, об их главаре загадочном Акселе Кинге и даже об официантке Мари из «Козочки». Горгулов поддакивал и все подливал. Алекс и сам не заметил, как после очередной рюмки сполз на пол.
Проснувшись, Габриэль обнаружил, что вместо куда-то исчезнувшего хозяина в мансарде находятся двое добрых молодцев, играющих на заставленном водкой столе в «шестьдесят шесть». Увидев, что Алекс проснулся, гости поспешили представиться:
— Поручик Голицын! — щелкнул каблуками первый.
— Корнет Оболенский! — в таком же тоне отрекомендовался второй.
— Г-гаврюшин! — брякнул Алекс, вскакивая, и подумав, добавил: Юнкер!
Голицын и Оболенский заржали и налили Алексу рюмку. Теперь они пили втроем.
— Скажи, Шура, — проникновенно говорил Голицын Алексу, обнимая нового приятеля, — хочешь реставрировать в России монархию?
— И деньжат подзаработать? — в тон ему добавлял Оболенский, подливая Габриэлю в опустевшую рюмку.
— Сделаем тебя губернатором Новомосковска, — шептал Голицын.
— И женим на племяннице великого князя Кирилла…
— А сейчас получишь сто франков…
— И два ящика «Смирновской»…
— Идет, чуваки! — охотно согласился легкий душой Габриэль. — Че делать-то надо?
Поручик с корнетом переглянулись, и Голицын стал излагать суть дела.
9. «ЛЯ ВОДКА»
Между тем Фухе, успокоив братьев Риччи, пообещав не помогать конкурентам и посоветовав сматываться из Парижа подальше да побыстрее, выпил чашку кофе и, поймав такси, велел ехать в «Ля Водка».
— На рус-экзотику потянуло? — полюбопытствовал шофер, оказавшийся бывшим русским офицером.
— Как есть потянуло, — согласился Фред. — А что — классный кабак?
— По высшему разряду! — присвистнул таксист. — А девочки там — все княгини да графини! — он снова присвистнул. — Икорка из Астрахани, контрабандная! — Шофер свистнул в третий раз. — Да вот только не ездили бы вы туда, господин хороший!
— Что так? — крайне удивился Фред.
— Опасно стало. Горгулов со своей бандой почти каждый день шумит. Сволочь он, Сенька! — и шофер даже сплюнул от злости.
Фухе предпочел смолчать, и они благополучно прибыли к ресторану. «Ля Водка» светилась неоном, вход представлял собой огромную бутыль «Смирновской», этикетка которой служила дверью. Фухе приладил поудобнее браунинг и направился в сторону этикетки.