– То есть я схожу с ума не только здесь, но и там, – горько усмехнулся Олег. – И все из-за того, что Шварцман в свое время заставил меня работать с Хранителями?

– Вы, будем надеяться, с ума не сойдете ни здесь, ни там. Да, Олег Захарович, в отличие от прочих Эталонов вы проявляете повышенную эмоциональную нестабильность. К несчастью, опыт нашей предыдущей совместной работы не дал мне оснований заподозрить вас в этом, иначе я ни за что не выбрал бы вашу матрицу на роль Эталона. Однако я принимаю меры для того, чтобы обеспечить вам всю возможную помощь. Например, этот наш разговор затеян для поддержки вас не только в роли Эталона, но и в роли реального человека – Народного Председателя Народной Республики Ростания. Скоро – очередная точка синхронизации, и я позабочусь о том, чтобы вся переданная вам информация оказалась доступной и сознанию вашего прототипа. Вы не боец, но у вас достаточно сильный характер, чтобы справиться с правдой и принять ее как есть.

– Справиться… Знаете, господин Робин, мне почему-то не кажется, что после нашего разговора я стал чувствовать себя лучше. Узнать, что ты на самом деле не живой человек, а просто какая-то психоматрица у каких-то бесформенных инопланетян… да еще и в окружении каких-то псевдоматриц… это, знаете ли, как-то не добавляет жизненного оптимизма. Не боитесь, что я застрелюсь от безысходности? Или это бессмысленно?

– Олег Захарович, – Координатор поднялся из кресла и подошел к окну. Дождь уже закончился, и серебристая луна бросала на пол мягкие тени, причудливо переплетающиеся с тенями от зеленого абажура лампы. – Вас не удивляет, что вы как-то очень спокойно, но в то же время четко воспринимаете то, что я вам рассказал? Что по поводу всех этих невероятных вещей вы не испытываете практически никаких эмоций, кроме любопытства? Ведь другого человека на вашем месте шок зажал бы так, что он и вздохнуть-то толком не мог бы.

– Любопытство? – Олег задумался. Да, действительно. Холодное любопытство, совмещенное со странным ожиданием чего-то большего. – Пожалуй, вы правы. И что это означает?

– Сейчас мы с вами не разговариваем в строгом смысле этого слова. Или в том смысле, в каком "разговаривают" друг с другом матрицы. Я напрямую закладываю в парачувственную область вашей матрицы необходимые сведения, а уж ваше сознание само интерпретирует их, облекая в слова и образы. Все это, – Робин взмахом руки обвел комнату, – как и мой облик, лишь много позже сгенерирует ваше собственное воображение. С одной стороны, это хорошо – не отвлекает от процесса непосредственного усвоения информации. С другой стороны, вам еще лишь предстоит осознать то, что вы сейчас усвоили. И процесс осознания, боюсь, будет сопровождаться сильным эмоциональным оком. Я прошу вас учесть, что любая возникшая… хм, "сейчас" ваша мысль в дальнейшем многократно усилится – как легкий ветерок усиливается до урагана. Пожалуйста, не надо думать о самоубийстве или проигрывать какие-то другие варианты действий. Эти планы в любом случае окажутся не адекватными обстоятельствам, но когда вы придете в себя, они могут привести к фатальным последствиям.

Робин вздохнул.

– Олег Захарович, поймите меня правильно. Я с большим пиететом, если можно так выразиться, отношусь к праву человека на свободу воли. К праву добровольно прервать свою жизнь в том числе. Если вы действительно решите убить себя, я погашу вашу матрицу, пусть это и будет иметь весьма тяжелые последствия. Но осознайте вот что. Вы являетесь единственным Эталоном в Российской империи. На данный момент это примерно сто тридцать пять миллионов матриц, из которых только около пятидесяти единиц входят в Первую страту, а около трех с половиной тысяч – во вторую. Ваше исключение из процесса означает долговременное прекращение развития всех страт, лишение их возможности стать полноценными личностями. Более того, данная стадия эксперимента является пробной. Система Эталонов только отлаживается. В будущем мы собирались ввести в игру еще несколько десятков, а то и сотен Эталонов, но саморазрушение одного из Эталонов на данном этапе может привести к отказу от плана, а в перспективе – к возможному сворачиванию эксперимента. А это означает гашение всех задействованных в нем матриц.

Убийство, чтобы не отделываться эвфемизмами.

– А Оксана? Разве она не Эталон? Она же помнит все..

– Нет, Оксана – не Эталон. Да, она сохранила память, но она всего лишь матрица Первой страты. Мы ввели ее в модель для того, чтобы облегчить вам адаптацию к местной жизни и дать точку опоры, но она так же зависит от вас, как и все прочие.

Внезапно беловолосый Координатор оказался вплотную к Олегу и ухватил его за плечо твердой как железо рукой.

– Олег Захарович, – его голос стал жестким. – Ваше самоубийство окажется крайне безответственным поступком, ведущим к гибели многих и многих. Более того, это может привести к разрушению личности вашего прототипа, к хаосу в вашей родной стране и гибели многих уже в настоящей, а не моделированной реальности. Очень прошу вас не совершать такого поступка.

– Что мне до этих… матриц? – хмыкнул Олег. – Безмозглые существа в нарисованном мире… Зачем в нем жить? Играть в игрушечном театре на потеху инопланетянам?

– Зачем жить – это вопрос, на который каждый сам отвечает для себя, – Робин покачал головой. – Здесь я вам помочь не в состоянии. Но знаю, что жизнь ваша в этом окружении имеет смысл как минимум не меньший, чем в вашем родном мире. Что же до игрушечности… В Архиве сохранились записи о массовых бегствах людей от реальности. Их тела десятилетиями пребывали в полусне, в то время как разум жил в виртуальном… нарисованном, как вы выражаетесь, мире. Они жили и умирали счастливыми в ненастоящем, но подходящем им мире и нисколько не терзались тем, что мир этот не существует в действительности. Настоятельно прошу вас глубоко задуматься об этом.

Олег погрузился в молчание. Наконец он поднял взгляд, на его лице играла кривая ухмылка.

– Все равно неубедительно, – сказал он. – Знаете, господин Робин, почему-то у меня нет ни малейшего желания с вами сотрудничать…

– Даже если об этом попрошу я?

Олег вздрогнул и выпрямился в своем кресле. В дальнем углу комнаты медленно сгустились тени. Из них неторопливо вышел странно знакомый человек. Невысокий, худощавый, с пронзительными серыми глазами, в тонких серых брюках и водолазке.

Что-то внутри Олега закипело, пытаясь прорваться к поверхности.

"…боюсь, господа, что вы неправы. Я уполномочен довести до вашего сведения, что в отношении господина Кислицына Хранители не допустят никаких эксцессов…

Этого кандидата снять с дистанции под надуманным предлогом у вас не получится…" – Вы… тот Хранитель, что поддержал меня…

– Да, Олег Захарович, – кивнул новый гость. – Я поддержал вас тогда, во время стычки, и сделал Народным Председателем немного позже. Уж и не знаю, благодарны вы мне за это или нет, но это я носил облик того Хранителя. Меня зовут Джао.