– Да все в порядке, – прервал его Олег. – Голова у меня пока соображает. Видите ли, господин Герасимов, уже когда мы подъезжали к воротам, я обнаружил за нами слежку. Двое ехали в пролетке, и еще двое изображали из себя извозчика и дворника возле ворот. Про первых двух Болеслав Пшемыслович пояснил мне, что это агенты уголовного розыска, приставленные к нам по его просьбе. Насчет второй пары я уточнять не стал. Поскольку вы знали, куда и когда мы едем сегодня, я решил, что это тоже ваши люди.

– И каким же образом, позвольте вас спросить, вы обнаружили слежку? – деланно-равнодушно осведомился Герасимов.

– Не знаю, – Олег пожал плечами, насколько позволили подушка и отбитые ребра. – Я отчетливо чувствую, когда за мной исподтишка наблюдают. Только не спрашивайте, как. Просто чувствую, и все.

– И все? – подозрительно спросил директор Охранного отделения. – Только-то?

Уважаемый доктор, а что наука может сказать про подобную чувствительность?

– Наука, – возвел очи к небу доктор, – ничего не может сказать по этому поводу.

Однако достоверно известны удивительные чудеса животного магнетизма, которые демонстрировал, например, Вольф Мессмер. В этом мире много сокрыто тайн…

– Все ясно, что ничего не ясно, – недовольно резюмировал Герасимов. – Ну что же, могу только желать, чтобы мои люди выработали в себе такие же способности.

Господин Кислицын, имеете ли вы сказать что-то еще по поводу этого дела? Еще что-то подозрительное, что вы… гм, почувствовали по ходу дела?

– Нет, – вяло шевельнул головой Олег. Неожиданно ему страшно захотелось пить. Он облизнул пересохшие губы и бессильно откинулся на подушку. Доктор бросил на него понимающий взгляд и поднялся с табуретки.

– Господа, – внушительно заявил он, – я бы сказал, что моему пациенту требуется отдых. Полагаю, что все разговоры вполне могут подождать и до завтра.

– Хорошо, – кивнул Герасимов, – тем более, что мы по большей части все уже выяснили. Однако, господин Кислицын, мы еще поговорим с вами на предмет вашего необычного дара. Сергей Юльевич, мои люди уже взяли дом под наблюдение. Полагаю, если террористы предпримут повторную попытку, мы сумеем их обезвредить. А теперь, господа, я позволю себе откланяться. У меня неотложные дела.

– Разумеется, – кивнул хозяин дома. – Однако же не откажите заглянуть как-нибудь вечерком на чашечку чая.

– Обязательно, – Герасимов по-военному четко кивнул и вышел. Двинувшегося было за ним Крупецкого перехватил Витте.

– Погодите-ка, любезнейший, – сказал он. – У меня к вам есть небольшой разговор.

– Да, ваше высокопревосходительство, – кивнул тот.

– А вы, господин Кислицын, отдыхайте, – повернулся Витте к Олегу. – Ваше дело, я уверен, подождет и до завтра. Если вам что-то потребуется, слуги обеспечат вас всем необходимым, – он кивнул на прощание и вышел, увлекая за собой Крупецкого.

– Вот что, господин Крупецкий, я бы попросил вас временно перебраться ко мне вместе с вещами. Господину Кислицыну я, разумеется, не позволю лежать больному в какой-то грязной гостинице, да и ваше присутствие представляется мне весьма не лишним…

Голос графа затих, когда сиделка закрыла дверь в коридор. Доктор склонился над Олегом и озабоченно пощупал его лоб.

– Ну вот что, голубчик, – сердито произнес он, – когда я говорю "полный покой", это значит именно "полный покой", а отнюдь не светские разговоры вести. Сейчас сиделка даст вам успокаивающего отвара из трав. Постарайтесь заснуть и ни в коем случае не вставайте, даже на горшок. Сиделка даст вам утку, когда потребуется, и не вздумайте смущаться и проявлять самостоятельность. Договорились?

Олег сонно кивнул. Комната начала потихоньку кружиться вокруг него. Он ощутил на своих губах влагу и автоматически сделал несколько глотков. Затем он снова провалился в глубокий сон.

Из студии доносился невнятный глухой шум. Судя по звукам, там что-то передвигали с места на место, что-то куда-то тащили. Бормотание по крайней мере двух десятков голосов сливалось в один глухой ропот, на фоне которого иногда слышались отдельные выкрики.

Народный Председатель в очередной раз налил себе воды из графина и мелко дрожащей рукой поднес стакан ко рту. Несмотря на то, что за последние пятнадцать минут он выдул как минимум полграфина, во рту стояла страшная сухость.

– Еще не поздно все отменить, – тихо сказал Бирон, в упор разглядывая Народного Председателя. – Они еще не вышли на исходные позиции. И даже когда выйдут, можно дать не стартовую отмашку, а сигнал отбоя. Решай.

– Я уже все решил, – сквозь зубы процедил Олег. – Некуда дальше тянуть. И хватит об этом, сколько можно!