– Да, – заверила ее Персефона. – Мы нашли вашу кошку.

Женщина подошла ближе.

– Вы ведь леди Персефона, я не ошиблась?

– Меня зовут Персефона, но…

– Сайда говорила о вас. Вы… подруга принца Гейвина.

Женщина быстро переглянулась со своей дочерью. Обе понимающе улыбнулись.

– Принц Гейвин – очень симпатичный мужчина, – захихикала Рианна. – Половина моих подружек по уши влюблены в него.

– В самом деле? – невольно вырвалось у Персефоны.

Она не росла в таких условиях, как Рианна и ее подруги, и ничего не знала о детских увлечениях. Любовь пришла к ней в зрелом возрасте и захватила всю ее душу.

Любовь?

Да, любовь.

К чему отрицать очевидное? И потом, она слишком устала, чтобы играть в прятки даже с собой.

– Принц Гейвин – очень хороший человек, – подтвердила Персефона.

Женщина кивнула:

– Нам повезло, что он с нами, особенно сейчас. Попрощавшись с Рианной, ее мамой и Муркой, она продолжила свой путь, который давался ей уже с большим трудом, так она устала. Ухватившись за перила, она кое-как вскарабкалась по ступенькам, где располагались семейные апартаменты. Преодолев невероятно длинный коридор, она наконец подошла к комнате Гейвина. Ни секунды не раздумывая (усталость сделала ее решительной), Персефона толкнула дверь и вошла внутрь.

Комната, погруженная в темноту, освещалась лишь звездным светом, струившимся из окна. Большая кровать манила, но Персефона хотела сначала помыться. На ходу сбросив с себя одежду, она прошлепала по инкрустированному каменному полу в ванную комнату и быстро повернула до отказа краны в душе. Конечно, неплохо принять ванну, но в таком состоянии она могла запросто утонуть. Намылившись, Персефона шагнула под струи воды… а спустя какое-то время очнулась и поняла, что ее голова прислонена к стене душевой кабинки и она практически спит стоя.

Тихо застонав, она выключила воду, завернулась в полотенце и вернулась в спальню. Тех сил, которые у нее остались, хватило лишь на то, чтобы наскоро обтереться и нырнуть под одеяло.

Персефона не знала, как долго она проспала. Ее разбудил шум дождя. Впрочем, нет, шумела вода в душе. Она улыбнулась, сама не зная чему, и вновь погрузилась в сон, но вскоре опять проснулась, почувствовав, как чьи-то сильные руки поглаживают ее тело.

Гейвин ласково и нежно обнимал Персефону, и тепло его обнаженного тела передавалось и ей.

Она не видела его лица, но узнавала его прикосновения и низкий тембр его голоса, повторявшего ее имя.

– Может, мне не стоило тебя будить? – пробормотал он.

Ответ Персефоны удивил ее саму и, как она догадывалась, поверг в шок Гейвина.

– Еще как стоило, – ответила она и взяла в руки, нежно поглаживая, его мужское достоинство.

Наверное, разбуженная таким чудесным способом, она забыла про все запреты. Или, может быть, на нее подействовало то обстоятельство, что в скором времени мир, который она знала, должен коренным образом измениться.

Он засмеялся, сотрясая кровать.

– Утоли мое желание, сладкая Персефона. У меня больше нет сил терпеть.

Она растерянно взглянула на него, а он объяснил:

– Я слишком долго не видел тебя.

Он опустился к ее ногам, взял в каждую руку по ступне и принялся массировать сверхчувствительные подушечки, расположенные под самыми пальцами. От удовольствия по спине Персефоны побежали мурашки.

– О-о-о! Не останавливайся! Как приятно… оооооу!

– Знаешь, есть такая теория, – вкрадчиво произнес Гейвин, продолжая ласкать ее ноги, – что при определенных условиях женщина может достичь сексуального удовлетворения от умелого массажа ступней.

– Хорошая теория, – согласилась Персефона на выдохе, выгибая спину.

– Пальцы ног становятся особенно чувствительными, если…

Она вскочила с постели так внезапно, что Гейвин потерял равновесие и свалился на пол. Молчание сменилось дружным хохотом.

Он встал – огромный, взъерошенный, крайне возбужденный, – потер свой зад и с размаху бросился на кровать, подмяв под себя Персефону.

– Если у тебя такие чувствительные ступни, то интересно, как отреагируют на мои ласки те места, которые находятся под твоими коленями.

– Дай мне встать.

– Не дам.

Он повернул ее на живот и сел сверху, чтобы продолжать свои исследования.

Персефона беспомощно стонала, вцепившись руками в подушку. Его язык творил чудеса. Она взмывала к вершинам экстаза, наслаждаясь каждым мгновением, но лежать пассивно, подчиняясь воле Гейвина, становилось невыносимо. Она попыталась перевернуться, но он не позволил, обхватив рукой ее бедра и поставив ее на колени, лицом вниз. Слегка сжав в ладонях ее груди, он вошел в ее лоно. Персефона охнула от удовольствия.