— Да что вы такое про свою хозяйку говорите? Она так расстроилась из-за смерти своего доктора?

Горничная на мгновение перестала рыдать и недоуменно уставилась на подруг.

— Какого доктора?

— Доктора Пешкова!

Горничная изумилась еще больше.

— Бог с вами! — воскликнула она. — Я этого человека и не знаю вовсе! У нас другое горе. Хозяина… Мужа Элеоноры Сергеевны убили! Вот оно горе, так уж горе!

И она снова приготовилась зарыдать. Но подруги ей не дали этого сделать, опередив вопросом:

— Так о смерти психотерапевта вашей хозяйки вам ничего не известно?

— Вроде бы звонили из милиции, — вздохнула горничная, явно недовольная, что ей не дадут вволю предаться своему горю. — Да мне не до того было. Что мне какой-то доктор? Живой он там или мертвый, а у меня хозяйка сама словно мертвая.

И женщина всхлипнула.

— Да еще мамаша ее в истерике у себя дома бьется и нам телефон своими звонками обрывает. Хотя ей-то чего? Она Сергея Павловича всегда ненавидела! И жена его собственная тоже ненавидела! А теперь вон белугой воет. Ой, чует мое сердце, не к добру это!

— А что с ним случилось? С вашим хозяином? Как он погиб?

— Разное говорят, — покачала головой женщина. — Сначала позвонили, так сказали, что под машину угодил.

— А потом?

— Потом следователь звонил, сказал, что не все ясно, хочет с Элеонорой поговорить.

— А потом?

— Что потом? Я ему русским языком объяснила, не может она. В шоке. Рыдает.

И, помолчав, горничная добавила:

— А с чего ей рыдать, если сама ему только тем утром смерти пожелала?

— Прямо так и пожелала?

— Ну, да это дела семейные, — отмахнулась горничная. — Редкая жена иной раз не мечтает от мужа избавиться. Может, на душе и не то совсем, а все равно на мужика орешь. Ну, этого я следователю говорить не стала, наверное, сам знает.

— А он что вам сказал? В смысле, следователь, что он сказал?

— Он все свое твердит. Пусть завтра к одиннадцати у меня в кабинете будет.

Так как часы показывали уже изрядно после одиннадцати, то девушки смекнули: добудиться свою хозяйку горничная не сумела. И к следователю Элеонора вовремя не попадет. А если так, то он должен позвонить сам и выяснить, в чем причина задержки. Не успели подруги подумать об этом, как красивый, стилизованный под старину телефонный аппарат с бронзовыми вставками мелодично зазвонил.

Трубку сняла горничная. Но весь разговор сводился лишь к гавкающим выкрикам из трубки. И кратким ответам самой горничной: «да», «нет», «я попробую» или «хорошо». Когда трубка была водружена обратно на рычаг, горничная выглядела утомленной и еще более расстроенной.

— А я виновата? — пробормотала она, обращаясь к самой себе. — Попробовал бы сам Элеонору добудиться. Небось не стал бы так на меня орать.

— Зачем она ему так экстренно понадобилась?

— Не поняла я. Но вроде бы бумаги какие-то надо подписать. Вот он и злится. Чинуша! Тут у человека горе, а ему лишь бы бумажки были в порядке!

— Может быть, попытаемся вместе разбудить вашу хозяйку?

В ответ горничная неожиданно поморщилась.

— Да какая она мне теперь хозяйка! Деньги мне всегда Сергей Павлович платил. Он зарабатывал, он и платил. А Элеонора только пыль в глаза знакомым пускать умела. Ах, у меня личная прислуга! Ну да небось, теперь ей свои барские замашки бросить придется!

И женщина покачала головой.

— Хотя и жалко ее, конечно, — произнесла она. — В принципе, Элеонора — баба неплохая. Только ветер в голове. А этот ее доктор… Как, вы сказали, его фамилия была?

— Пешков!

— Ага, ладно. Но я вам так скажу, он ей только еще больше все в голове запутывал.

— В самом деле?

— Ага! Бывает, вернется она от этого своего доктора, рыдает. Сама на себя не похожа. Потом, пару часиков пройдет, вроде бы ничего. Снова нормально с ней разговаривать можно. Только внутри словно что-то затаит. Нехорошее такое.

— А муж что говорил? Он не возражал, что его жена посещает врача, после которого ей становится только хуже?

— Да, во-первых, он и не видел! Сергей Павлович целыми днями на работе пропадал. Он домой только к ночи возвращался. И такой усталый, что ему уже не до разговоров особо. Когда уж тут за перепадами в настроении жены следить.

— А во-вторых?

— А во-вторых, Элеонора его совсем к ногтю прижала. Он и возражать не смел, когда она на свои прихоти деньги выбрасывала. И за доктора этого он бешеные тысячи ежемесячно платил и не крякал. Уж я-то знаю! Считайте, что все на моих глазах происходило!

В этом она была права. Прислуга зачастую оказывается куда более информированной об интимной стороне взаимоотношений своих хозяев, чем им бы того хотелось. А к тому же горничная Элеоноры выглядела женщиной живой и по натуре очень любопытной. Этим последним обстоятельством и следовало воспользоваться. Немедленно, еще до пробуждения самой Элеоноры.