— Чтобы что?

— Чтобы быть милой для тебя, вот что! И вообще, какого черта ты пристаешь ко мне с расспросами? Чего тебе нужно?

— Ничего.

— Не ври! В самом деле, с какой это стати я должна отчитываться перед тобой?

— Не знаю, — мрачно ответил я и поднял чашечку кофе, но она уже оказалась пуста; подержав ее немного, я поставил чашку на место и взял кусочек сыра, но отложил и его. — Ты, значит, сегодня уже получила свою порцию В12?..

Секунду она ошарашенно молчала, и я успел пожалеть о сказанном.

— Нет, потому что мы занимались не этим. Хочешь расскажу чем?

— Не надо.

— А я все равно расскажу! Мы занимались тем же, чем и обычно. Я уселась ему на лицо, а он лизал и лизал, пока совсем не сдох. Он это просто обожает, и мы всегда занимаемся с ним только этим.

— Прекрати!..

— С какой это стати? Ну, что еще ты хочешь знать? — Может, рассказать, какого размера у него член? И не смей бить меня, Мэтт Скаддер!!!

— Я и не собирался.

— Нет, ты хотел меня ударить!

— О Господи, я даже руки не поднял!

— Нет, хотел.

— Нет.

— Да. А мне хотелось бы, чтобы ты это сделал. Не ударил, а захотел ударить. — Элейн смотрела на меня необычайно широко раскрытыми глазами, в которых стояли слезы. — Ну зачем все это? Почему мы-то с тобой должны говорить все это друг другу?

— Не знаю.

— А я знаю, — ответила за меня она. — Мы оба с ума сошли, вот почему! Ты свихнулся из-за того, что я все еще шлюха. А я взъелась на тебя за то, что это не ты прислал мне эти цветы.

— Мне кажется, я действительно знаю, почему это произошло. Мы оба постоянно напряжены и от этого становимся еще более ранимыми. И причиняем друг другу боль, заставляя играть несвойственные нам роли. Я считала тебя кем-то вроде сэра Гэллахэда, а уж за кого ты меня принимал, я и думать боюсь.

— Сам не знаю. Наверное, за леди Шалотт.

Элейн взглянула на меня.

— Как же эта поэма начиналась? «Прекрасная Элейн, чудесная Элейн, расцветший в Астлоте цветок...»

— Довольно!..

Начинало темнеть; над сверкающим огнями Куинс виднелись вспыхивающие сигнальные огни самолета, заходившего на посадку в аэропорт Ла-Гардия.

— Мы читали Теннисона в школе, — сказала она после небольшой паузы. — Я все время считала, что это про меня.

— Ты рассказывала об этом однажды.

— Неужели? — На некоторое время Элейн погрузилась в собственные воспоминания. — Ну что же, — произнесла она неожиданно бодрым голосом, — я уже давно не юная лилия, да и твои доспехи немного поблекли. К тому же леди Шалотт втюрилась в сэра Ланселота, а не в сэра Гэллахэда, а мы совершенно не похожи ни на кого из них. Мы просто два человека, всегда любивших и помогавших друг другу. А это уже немало, не правда ли?

— Ты знаешь, я никогда не думал об этом, — сказал я.

— А теперь нам пришлось столкнуться с сумасшедшим маньяком, вознамерившимся убить нас обоих, и не время нам устраивать друг другу сцены. Согласен?

— Согласен.

— Тогда займемся денежными расчетами. Можем мы это?

Это оказалось вполне нам по силам. Я описал свои расходы, она припомнила мне еще некоторые, затем щедро округлила получившуюся сумму и пресекла все мои попытки протестовать. После этого Элейн отправилась в спальню и вернулась оттуда с толстой пачкой стодолларовых и пятидесятидолларовых купюр. Я молча наблюдал, как она отсчитала две тысячи и подвинула их через стол ко мне.

Я даже руки не протянул.

— Ты насчитала совсем другую сумму, — напомнил я.

— Я знаю. Мэтт, пойми, ты не должен задумываться о расходах или тратить драгоценное время на то, чтобы бежать ко мне и просить еще денег, когда эти кончатся. Возьми, а когда пачка заметно отощает, скажи мне, и я дам тебе еще одну. И не спорь, пожалуйста. Я эти деньги заработала самым что ни на есть честным способом, и если мы сейчас не будем использовать их, то на черта тогда они вообще нужны?

Я поколебался, но деньги взял.

— Отлично! — сказала Элейн. — С этим разобрались. Я не сильна в эмоциях, мне всегда лучше удавались откровенные деловые разговоры. Давай договоримся периодически решать наши вопросы под честное слово, без всяких бумажек. Как ты думаешь?

Я поднялся из-за стола.

— Я думаю, что выпил бы еще чашечку кофе, а затем отправился к себе.

— Но зачем?

— Это моя работа. Ты наняла меня как сыщика, и я намерен сейчас же с пользой употребить часть твоих денег. Ты права: я думаю, мы обо всем сможем договориться. И прости меня за то, что было раньше.