Когда Кира пришла в контору начальника вокзала, его помощник резко ответил, что поезд сильно опаздывает, что это — неизбежная задержка, недоразумение на каком-то узловом пункте; и поезд никак не придет раньше завтрашнего утра.

Она еще немного постояла на платформе бесцельно, не желая уйти с того места, где она так живо почувствовала присутствие Лео. Потом она медленно пошла прочь, спустилась по лестнице; ее руки совсем обессилели, ноги неуверенно задерживались на каждой ступеньке.

Далеко внизу, в конце улицы, небо разлилось плоской полосой яркого, чистого, неподвижного желтого цвета, как пролитый желток яйца, и улица казалась коричневой и широкой в теплых сумерках. Она медленно пошла прочь.

Она увидела знакомый угол, прошла мимо, затем вернулась и пошла в другом направлении, к дому Дунаевых. Этот вечер нужно было чем-то заполнить.

Дверь открыла Ирина. Ее волосы были растрепаны, но на ней было новое платье из батиста в белую и черную полоску, и ее усталое лицо было аккуратно напудрено.

— Кира! Вот это да! Какой сюрприз! Входи. Снимай пальто. Я тебе что-то — кого-то сейчас покажу. А как тебе нравится мое новое платье?

Кира вдруг засмеялась. Она сняла пальто: на ней было точно такое же платье из черно-белого батиста.

Ирина глотнула воздух:

— О… О, черт! Когда это ты купила?

— С неделю назад.

— Я-то думала, что если куплю платье с такими простыми полосами, то не так уж много народа будет ходить в таких же, но в первый же раз, как я его надела, я встретила трех дам в таких же платьях, и все это за какие-нибудь пятнадцать минут… Да ладно, что толку теперь говорить?.. Ой, да заходи же!

В столовой окна были открыты, комната казалась просторной и свежей из-за мягкого гула, доносящегося с улицы. Василий Иванович поспешно встал, улыбаясь, роняя инструменты и кусок дерева на стол. Виктор поднялся, полный достоинства, и поклонился ей. Высокий, светловолосый крепкий молодой человек вскочил на ноги и встал неподвижно, в то время как Ирина объявила:

— Двое маленьких близнецов из советского исправительного заведения!.. Кира, позволь представить Сашу Чернова. Саша, это моя двоюродная сестра, Кира Аргунова.

Рука Саши была большой и твердой, а его рукопожатие слишком сильным. Он застенчиво улыбнулся робкой, искренней, обезоруживающей улыбкой.

— Саша, это — действительно редкий случай, — сказала Ирина. — Редкая гостья. Петроградская отшельница.

— Ленинградская, — поправил Виктор.

— Петроградская, — повторила Ирина. — Как поживаешь, Кира? И говорить не хочу, как я всегда рада тебя видеть!

— Ужасно рад познакомиться с вами, — пробормотал Саша.

— Я так много слышал о вас.

— Нет никаких сомнений, — сказал Виктор, — в том, что Кира

— самый популярный человек в городе — и даже в партийных кругах.

Кира резко взглянула на него, но он приятно улыбался:

— Очаровательные женщины всегда были соблазнительной темой для восхищенного шепота. Как мадам Помпадур, например. Очарование опровергает марксистскую теорию: оно не знает классовых различий.

— Замолчи, — сказала Ирина. — Я не знаю, о чем ты говоришь, но уверена, что о чем-то низком.

— Вовсе нет, — сказала Кира спокойно, глядя Виктору в глаза.

— Виктор очень льстит мне, хотя и преувеличивает.

Саша неуклюже подвинул стул для Киры и молча предложил ей сесть, махнув рукой и беспомощно улыбнувшись.

— Саша изучает историю, — сказала Ирина, — вернее, изучал. Его вышвырнули из университета за то, что он пытался мыслить в стране свободной мысли.

— Я хочу, чтобы ты поняла, Ирина, — сказал Виктор, — что я не потерплю таких замечаний в моем присутствии. Я хочу, чтобы партию уважали.

— Ой, да брось ты играть, как на сцене! — резко сказала Ирина.

— В парткоме тебя не услышат!

Кира заметила долгий молчаливый взгляд Саши, брошенный на Виктора. В стальных голубых глазах Саши не было ни робости, ни дружелюбия.

— Очень жаль, что так получилось с вашей учебой, Саша, — сказала Кира, почувствовав вдруг, что он ей нравится.

— Я не придаю этому большого значения, — медленно произнес Саша размеренным, убежденным тоном. — Это, действительно, было не существенно. Есть некоторые поверхностные обстоятельства, которые диктатура может контролировать. Но есть некоторые ценности, которые она не сможет ни постигнуть, ни покорить.