– Больше ему не устилать дорогу в Хель человеческими головами, – сказал Торвард, и Ингитора уже не удивилась, что они думают об одном и том же.

– Но что будет потом? – спросила она, чувствуя, что пришло время говорить о будущем, залог которого лежал перед ними.

– Когда?

– Когда ты покончишь с Бергвидом. Ты объявишь Квиттинг своим владением?

– Вот еще! Тут и без меня есть кому распоряжаться. Если бы я правда такое задумал, то моим первым врагом был бы Вигмар Лисица. Восемь квиттингских хёвдингов прекрасно справляются и без меня. То есть только семь. Восьмым был Бергвид.

– Он еще есть !

– Его уже нет. Отец сказал, что я исполню предсказание. А значит, Бергвида уже нет.

Ингитора не возразила. Они еще не вышли из пространства саги, где прошлое и будущее слиты воедино, и то, что предсказано, одновременно с тем и исполнено. И никакого противоречия в этом нет.

– Но у него будет сын.

– Теперь уже не будет!

– Будет. Ты не знаешь. Там у него на озере Фрейра есть одна рабыня, Одда, она ждет ребенка. И это ребенок Бергвида.

– Не может быть. Моя мать говорила, что наложила на него затворяющее заклятье, и у него не может быть детей. Рабыня с кем-то пошалила, пока он «мстил своим врагам»!

– Нет. Одда нашла средство против ворожбы.

– Какое?

– Она пожалела его.

– Ничего себе средство! Ну, вот и для моей матушки нашелся достойный соперник! Расскажу ей, вот она обрадуется! А то ей без врагов скучно жить! Когда Хродмара ярла хоронили, она так горевала – люди намекали, что отцу надо ревновать. А она говорила: «Молчите, болваны! Он был моим лучшим врагом…»

– Тебе бы все смеяться, а это не смешно. Надо сделать так, чтобы этот ребенок не повторил его пути. Не вырос в сознании того, что рожден быть конунгом, а живет рабом. Иначе через тридцать лет все повторится. Ты меня слушаешь? О чем ты думаешь?

– О тебе. – Торвард сел по-другому, так чтобы видеть не меч, а Ингитору, и взял ее за руку. – Я теперь понял, почему он сказал, что я повторил его путь. Ты знаешь, как мои родители встретились?

– Очень смутно.

– Примерно как и мы. Сначала он думал, что должен ей отомстить, из-за этой мести ввязался в войну с Квиттингом, а потом оказалось, что он никак не может выиграть войну без ее помощи. Она дала ему меч, он убил Свальнира и взял ее в жены. О любви там сначала и речи не шло. Но, как видишь, я существую на свете, а значит, свою вражду они вполне преодолели, когда поняли, что она кормит только Бездну.

– Но я говорю сейчас не об этом.

– А я говорю об этом. Это сейчас самое важное. Мне очень любопытно, что станет с Квиттингом, но гораздо больше меня сейчас волнует, что станет со мной. Куда ты пойдешь отсюда? Тебе надо зачем-нибудь возвращаться в Слэттенланд? Ты там что-нибудь забыла?

Ингитора молчала. Она с трудом вспоминала свою прежнюю жизнь и все обстоятельства, приведшие ее сюда. Тут, в зачарованном Медном Лесу, ее вражда и любовь так стремительно, но и так неизбежно поменялись местами. А все то, что за границами Медного Леса, осталось как было, и теперь она, новая, не знала, как ей быть с той прежней жизнью. Кому, что она там должна?

– Но… если я просто возьму и исчезну, и никогда не вернусь в Эльвенэс, это будет не очень-то красиво… – нерешительно заметила она.

– А чего тебе там делать? – Торвард пожал плечами. – Самолично заявить Эгвальду ярлу, что ты любишь не его, а меня – думаю, после всего пережитого ему это не будет очень приятно. Хоть ты и была с ним обручена…

– Я не была обручена! – поспешно поправила Ингитора и опустила глаза, пряча усмешку при воспоминании о том, как вчера ночью во время их бесконечного разговора Торвард спросил: «Что у тебя было с Эгвальдом?» голосом гораздо более встревоженным, чем при нападении троллей и великанов. – Я не была обручена, я только обещала, что выйду за него, если…

И тут она запнулась, потому что больше не могла повторить вслух свое требование головы в качестве свадебного дара – той самой головы, которая сейчас смотрела на нее живыми темными глазами.

– Ну, тогда все в порядке! – с удовлетворением отозвался Торвард. – Даже если и была бы, я бы тебя отбил. Поединками хоть державу отбивают, а тем более девушку! Единственное препятствие было бы, если бы ты любила его. Ну, а раз ты любишь меня…

Торвард посмотрел на нее, вопросительно подняв брови: в ее любви он не сомневался, поскольку это в его глазах было естественным и правильным, но хотел услышать подтверждение.

– Я люблю тебя, – подтвердила Ингитора.

– Ну, и все. А моя невеста должна быть при мне. А за приданым пошлем кого-нибудь.

– Это ты так сватаешься? – Ингитора печально улыбнулась. Фасти хёльд из Мьельке и то сватался правильнее!

– А что еще надо? – Торвард преувеличенно удивился. – Я еще там, кажется, на поляне с земляникой, посватался и даже ответ получил. Разве нет?

– Разве… Разве да! Только имей в виду: я очень плохая хозяйка!

– А моя мамочка – вовсе никакая, однако Аскегорд за тридцать лет ее правления с голоду не вымер и грязью не зарос. Слава асам, я могу держать столько служанок, чтобы моя жена могла хоть вовсе в кухне не показываться и целыми днями стихи сочинять. Вот только ночью, пожалуй, я тебе другое занятие найду.