– Движение - это… я надеюсь, все сейчас смотрят телевизор. Движению нельзя дать строгое определение.

Начало было неудачным.

– Движение - это черные, которые сидят в тюрьмах. Я знаю, они сейчас смотрят эту передачу, потому что, когда я сидел, мы тоже смотрели телик. Движение - это студенты, это все, кто знает, что наша страна является капиталистической страной и по самой своей природе является обществом угнетения и пытается подчинить своему влиянию весь мир. Летом я был в Чили и видел, как наша страна подчинила себе экономику Чили. А изменилось наше движение в том смысле, что наша риторика стала спокойнее, потому что нас подвергают таким репрессиям, что всякий, кто хоть что-то сделает, может быть арестован, посажен за решетку, убит.

Дуглас не мог сдержать гнева:

– Но ведь это единственная страна в мире, где с экрана телевизора можно говорить подобные вещи!

Рубин ответил:

– Я провел пять лет в тюрьме за то, что говорил подобные вещи. Так что это неправда.

Дуглас вернулся к заранее заготовленным вопросам:

– Говорят, вы выступаете против наркотиков. Вы не хотите остановиться на этом поподробнее?

Джон подсказал Рубину: «Героин».

Рубин подхватил:

– Нет, я не против наркотиков, я только против героина. В аудитории раздались смешки и хлопки.

– Как доказала правительственная комиссия, - продолжал Рубин, - полиция поощряет торговлю героином. Героин используется против чернокожих и против белой молодежи.

Джон поддержал его:

– Героин - убийца.

Рубин продолжал:

– Подростки принимают «угнетающие» наркотики и героин, потому что у них нет будущего в этой стране, потому что они уже не надеются что-либо изменить здесь, они не находят себе места в нормальной общественной жизни, где они могли бы проявить свои способности и встать на ноги, и как революционное движение мы должны создать альтернативу этому отчаянному положению вещей.

Джон задал еще один вопрос:

– Несколько лет назад ты заявлял: «Не голосуйте. Участие в выборах бесполезно». Мне тоже так казалось, и сам я никогда не голосовал. А теперь ты говоришь: «Все на избирательные участки!» Мне этот призыв не кажется радикальным. Что изменилось за эти два года?

– Теперь голосуют с восемнадцати лет. Мы считаем, что молодежь должна участвовать в выборах единым блоком - как женщины. Нам надо изгнать Никсона из Белого дома. Нам надо покончить с этой автоматизированной войной во Вьетнаме. Нам надо кончать с отчаянным положением вещей…

Тут зазвучала музыкальная заставка передачи и заглушила последние слова Рубина - это означало, что режиссер решил прервать шоу рекламной вставкой.

– Эй, погодите секунду!
– крикнул Рубин.

– Мы скоро вернемся!
– заорал Дуглас.

Когда шоу возобновилось, Рубину позволили закончить мысль, но не критиковать лично Никсона. Он ловко вывернулся:

– Мы должны участвовать в выборах. Мы сможем стать мощной силой, если будем голосовать вместе. Мы не должны голосовать за тех кандидатов, которые не требуют вывести войска из Вьетнама. Мы должны пойти на оба съезда - в Майами и в Сан-Диего и выразить свои взгляды ненасильственными средствами.

Джон повторил:

– Ненасильственными.

Рубин продолжал:

– А если мы поступим иначе, нас просто убьют. В такой уж стране мы живем.

Аудитория ответила ему гулом неодобрения. Дуглас перехватил инициативу.

– Да вы же сами не верите в то, что говорите, - сказал он по-отечески печальным тоном.

Рубин возразил:

– Кентский университет! Кентский университет!
– но он и сам понял, что перегнул палку.

Джон попытался спасти положение:

– Слушайте, у каждого может быть собственное мнение… Что бы ни происходило в мире, мы за все в ответе.

Дуглас схватился за спасительную банальность:

– Вот вы все говорите о том, что вам не нравится. А вы можете сказать что-нибудь хорошее о нашей стране?

Рубин:

– Хорошее - это люди нашей страны, которые ждут перемен.

Дуглас:

– И это все?

– Система насквозь прогнила. Но дети Америки хотят изменить свою страну. И это прекрасно.

Джон подхватил:

– Немедленно!

Зрители отреагировали с энтузиазмом и зааплодировали. Настроение у этой аудитории менялось очень быстро. Дуглас продолжал подначивать Рубина:

– Почему вы так озлоблены на страну, которая позволяет вам появляться на национальном телевидении и говорить такие вещи?
– В его голосе послышалась нотка самодовольства.

– Потому что я вижу, как она поступает с индейцами, черными, вьетнамцами, и я знаю, что она может сделать со мной за мои разговоры.

Джон почувствовал, что Рубин опять зашел слишком далеко.

– Ты ведь участвуешь в этом шоу, - подсказал он, - только потому, что веришь в американцев.

Джон показал себя молодцом, и Рубин ухватился за протянутый ему спасательный круг: