На этот раз Торвард не стал «выделываться», как определял его прежнее поведение Халльмунд, и смирно согласился очиститься в храме, будучи облит подогретой водой из Даны. Поливавшие их жрицы после этого не разбежались с криками, а значит, его обманный облик водой из священной реки не смылся. Уже хорошо. Легко обманув Аскефьорд, Торвард не был полностью уверен, что многомудрый остров Туаль поддастся на обман так же легко. Здесь же, говорят, чуть ли не все ясновидящие! Но в силы и умения своей матери Торвард верил твердо: если уж кюна Хёрдис наложила чары, изменяющие облик, увидеть что-то сквозь них не так-то легко!

Три дня Оддбранд в сопровождении кое-кого из гребцов и своего слэттинского раба прогуливался по местным мастерским и лавкам, расположенным у подножия холма Аблах-Брег. Он рассматривал товары и изделия, приценивался, но ничем не оставался доволен: ему, дескать, нужны вещи получше, такие, какими владеют только самые знатные люди, потому что его хозяин Лейкнир хёвдинг никому из них не уступит.

На четвертый день за квиттами пришел воин с длинным, окованным бронзой щитом, который носил как знак своего звания, и передал приглашение явиться на пир в Дом Четырех Копий. Воина звали Трот, и он не отказался принять в знак уважения красивую соболью шкурку.

– Вам дано будет место в Покое Изобилия! – пообещал он. – Там собираются все те, чьими трудами прирастает богатство земли: купцы, ремесленники, земледельцы. Там ты найдешь твоих собратьев по ремеслу и сможешь обговорить все торговые дела, какие привели тебя к нам, на благословенную землю священного острова Туаль.

Квитты смотрели на него с недоверчивым удивлением: редко когда им приходилось слышать, чтобы кто-нибудь так пышно и мудрено изъяснялся. Только Оддбранд, проведший жизнь среди знатных людей, сумел ответить как подобает:

– Гостеприимство священного острова Туаль достойно его несравненной красоты и неисчерпаемого богатства. Да будет благословен тот час, когда я впервые вступил на эту прекрасную землю, омываемую драгоценными волнами, искрящимися в час прибоя, и сердце мое ликует, словно перед ним раскрыты ворота Блаженной Земли.

Теперь квитты разинули рты и на собственного предводителя, но воин по имени Трот ничуть не удивился, а лишь учтиво попрощался и ушел восвояси, посверкивая своим начищенным бронзовым щитом.

Как ни терзался Торвард тревожным нетерпением и любопытством, рабов на пир не звали, а для торговых переговоров не обязательно носить с собой весь товар, поэтому Оддбранд его с собой не взял. Он намеревался лишь поговорить с кем сумеет и по возможности выяснить судьбу фьялленландской пленницы. Встречи с самой фрией Эрхиной он никак не ожидал. Кто он такой, обычный квиттингский торговец, чем заслужил честь увидеть живую богиню?

Но оказалось, что живой богине не чуждо человеческое любопытство. Когда к Оддбранду, сидевшему за столом в Покое Изобилия, приблизилась жрица и позвала его в Срединный Покой, старик поднялся в уверенности, что его станут расспрашивать о делах Фьялленланда. По рассказам бывавших здесь представляя, что можно увидеть в Срединном Покое, Оддбранд шагал к разукрашенным бронзовым литьем узорным дверям без особого трепета. Но, вслед за жрицей приблизившись на указанное расстояние к черному камню, на котором стоял трон фрии, он увидел такое, что даже его железное, испытанное во многих бурях самообладание чуть ему не изменило.

Фрия Эрхина, прекрасная, как зимняя звезда, располагалась на троне, а на резных деревянных ступеньках возле ее ног, где в качестве украшения были укреплены те самые «драконьи рога», сидела… Сэла дочь Слагви из усадьбы Дымная Гора. Оддбранд не поверил своим глазам: Сэла, взятая в плен и увезенная как рабыня, сидит возле самых ног повелительницы, наряженная в пурпурно-красное платье и белую шелковую рубаху, с ожерельем из круглых, с сияющим камешком посередине, золотых бляшек на шее, с золотыми браслетами на маленьких руках! Как это могло произойти? Другое дело, если бы островом Туаль правил мужчина – тогда это все имело бы вполне убедительное объяснение. Сэла, в конце концов, молодая и стройная девушка, умная и бойкая, не ослепительная красавица, но вполне способная вскружить голову кому угодно. Но ведь здесь властвует женщина! Чем Сэла так угодила фрие Эрхине?

Когда пленница встретила взгляд Оддбранда, она чуть изменилась в лице, но больше ничем не выдала, что узнала его. А он тут же спохватился, что слишком долго смотрит на нее, забыв о фрии Эрхине. К счастью, его замешательство тут приписали естественной робости и благоговению, и когда Оддбранд наконец поднял глаза на повелительницу туалов, она смотрела на него с благожелательностью, без малейшего подозрения.

Оддбранд впервые увидел фрию Эрхину, и вид ее сразу вызвал у него множество мыслей. Да, лицо ее красиво, дышит здоровьем, голубые глаза сияют, выдавая избыток внутреннего огня, яркий румянец щек и пухлых губ на белой коже придают ей вид истинно божественной свежести и притом пылкости. Немудрено, что молодой и горячий Торвард конунг потерял голову у подножия ее трона! А Оддбранд, не такой страстный, но гораздо более проницательный и опытный, видел, в чем тайна этого сокрушительного обаяния. На этом красивом лице цветет выражение торжествующего самодовольства, несокрушимой уверенности в своих достоинствах, как внешних, так и внутренних; самоуверенность и самообожание волнами расходятся во все стороны и заражают всех, кто поблизости.

И тут же Оддбранд порадовался, что фрия Эрхина отвергла сватовство Торварда конунга. С кюной Хёрдис они не ужились бы в одном доме ни единого дня. А когда две страстно честолюбивые женщины, в придачу обе колдуньи, принимаются делить власть и влияние… Аскефьорд стал бы опасным местом для жизни, водворись там эта красавица. Торвард конунг, всю жизнь сражаясь с властной матерью за свою самостоятельность, чуть было не навязал себе на шею такую же жену! Впрочем, это со многими случается. Многие мужчины, напрасно растратив юность в борьбе с собственной матерью, невольно выбирают такую же жену, чтобы снова, уже во всеоружии хозяина, попытаться одержать победу над своим вечным соперником!