Читатель, наверное, уже видит, что все доводы убедительно и дружно работали в одну и ту же сторону. Единственное, что я мог бы добавить к стройной системе означенных доводов, — это то, что всякий раз, когда возникают какие-то ведомственные (а иногда и не только ведомственные) разногласия, каждой стороне в голову почему-то приходят преимущественно доводы, подкрепляющие именно её позицию. Наш начальник, в отличие от меня имевший немалый опыт межведомственных дискуссий, эту закономерность, видимо, хорошо знал, потому что закончил он разговор фразой, оставляющей мне некоторую свободу действий:

— А в общем, смотри там по месту…

Но смотреть по месту ни мне, ни поехавшему со мной «для подкрепления» инженеру — одному из создателей тренажёра — практически не пришлось.

Вопрос о порядке и месте проведения тренировки будущих космонавтов был решён на совещании быстро и без особых прений. «Есть все-таки правда на земле!» — с облегчением вздохнул по этому поводу мои спутник. Соображения о сроках оказались решающими не только в наших глазах, но и в глазах почти всех участников совещания.

Неожиданно для себя я обнаружил среди этих участников нескольких давно знакомых мне людей. В сущности, иначе оно и не могло быть: ведущую роль в подготовке первых советских космонавтов играли Военно-Воздушные Силы, в первую очередь — авиационные медики. А уж с авиационными врачами каждый лётчик, и тем более лётчик-испытатель, связан в течение всей своей лётной жизни прочно: тут и совместное участие в технических и медико-физиологических экспериментах, и ежегодные медицинские обследования (сначала «годен без ограничений», потом «с ограничениями», а в один невесёлый день — «не годен»…), иногда же и прямая профессиональная помощь врача лётчику, получившему более или менее существенную травму. Когда во время войны меня сбили и я после многих перипетий в несколько помятом виде добрался наконец до аэродрома, с которого ушёл в тот неудачный вылет, первую настоящую — по всем правилам науки — перевязку мне сделал полковой врач, капитан медицинской службы Евгений Сергеевич Завьялов, сдержанно (профессиональная этика!) поругивая партизанского фельдшера, оказавшего мне первую помощь в той степени, какую определяли имевшиеся в глуби Брянских лесов медицинское оборудование и медикаменты. Я вспоминаю сейчас этот случай потому, что без малого двадцать лет спустя вновь встретился с Завьяловым, как и со многими его коллегами, авиационными медиками, уже как со служителями космонавтики.

Был на этом совещании и Евгений Анатольевич Карпов, в прошлом врач другого полка нашей авиадивизии, которому в деле освоения космоса выпала роль, без преувеличения, исключительная: он стал организатором и первым начальником Центра подготовки космонавтов. Впоследствии в беседе с журналистами он сам охарактеризовал себя как «врача с административно-командным уклоном». В этой автохарактеристике, конечно, была своя правда, но далеко не вся правда. Слов нет, руководя ЦПК, пришлось Карпову и администрировать, и командовать. Но ещё больше пришлось ему изобретать, координировать, воспитывать, а главное, подбирать людей! Я особо подчёркиваю подбор людей, потому что, по моему убеждению, именно в этом, несмотря на существование в любом мало-мальски уважающем себя учреждении так называемого отдела кадров, заключается задача номер один, стоящая перед каждым руководителем. Если он, конечно, настоящий руководитель…

Были на этом совещании и другие люди, ранее мне неизвестные, но вскоре ставшие хорошо знакомыми в общем деле, в которое я, начиная со дня этого запомнившегося мне заседания, погрузился всеми своими помыслами.

Итак, тренажёр остался на месте — там, где он был впервые смонтирован в одном из стоящих на отлёте корпусов нашего предприятия. Когда-то, ещё до войны, в этом корпусе размещалось лечебное учреждение. И, надо думать, больным было хорошо в просторном, со всех сторон окружённом густым сосновым лесом доме. Хорошо, пока на опушке упомянутого леса не возник наш аэродром. Такое соседство можно было считать приятным во всех отношениях, кроме одного — акустического. Тишина старого подмосковного леса сменилась таким шумом, рёвом, грохотом от прогреваемых моторов, рулящих, взлетающих, садящихся самолётов, что обитель отдыха и лечения довольно скоро пришлось перевести в другое место. Вот она, оборотная сторона технического прогресса!

Тренажёр стоял в комнате на втором этаже и казался очень большим. Я не раз замечал эту закономерность: предметы, по самой своей природе предназначенные для существования на просторе, кажутся в помещении более крупными и громоздкими, чем они есть на самом деле. Так выглядят лодка в квартире, самолёт в ангаре или цехе авиазавода. Так выглядел в комнате и космический корабль.

Я сказал «космический корабль» потому, что основой тренажёра являлся макет корабля «Восток», внешне ничем не отличавшийся от того, которому предстояло побывать в космосе.

Это был шар, обитый изнутри мягким поролоном, с небольшим боковым иллюминатором, вторым круглым отверстием для оптического визирного устройства «Взор», доской приборов, пультом и рукояткой ручного управления, креслом космонавта, — словом, со всем штатным оборудованием корабля.

В последующие годы такой корабль могли подробно рассматривать миллионы посетителей павильона «Космонавтика» московской Выставки достижений народного хозяйства и многие тысячи побывавших в музее Звёздного городка.

Но то в последующие годы. А тогда, увидев впервые космический корабль — пусть предназначенный только для тренировок, — я ощутил редко посещающее меня волнение. Вроде бы прикоснулся к чему-то большому, фантастическому, к чему-то из Будущего. Я погладил рукой поверхность шара — вполне реальная шершавая поверхность. Заглянул внутрь, на приборную доску — нормальные, похожие на авиационные приборы… Фантастика оказалась густо перемешанной с обычным, привычным, чуть было не сказал — земным.

Создатели тренажёра объясняли мне его устройство, показывали размещённые в соседней комнате пульт инструктора и секции электронно-вычислительной машины, с помощью которой тренажёр «жил»: реагировал на действия ручным управлением, светился транспарантами сигнального табло, отслеживал вращением смонтированного в центре приборной доски миниатюрного глобуса движение (пока воображаемое) космического корабля вокруг Земли…