— В самом начале нашего разговора, доктор, вы спели слащавый панегирик Джемме Доген. Теперь вы пытаетесь вывалять ее в грязи. Правда ли, что вы просили ее ассистировать вам на операции тем утром, когда нашли ее тело? — спросила я.

— Я никогда не отрицал, что она блестящий специалист, — быстро произнес Спектор. — Если она была рядом в операционной, то я чувствовал себя абсолютно уверенно, поэтому часто приглашал ее. Но вне операции она раздражала меня так же, как скрип ногтей по стеклу. Она чрезмерно критиковала студентов, не говоря уже о коллегах. Она многое сделала для больницы и колледжа, но я искренне полагаю, что ей пришло время двигаться вперед. Я не делаю тайны из своего мнения и был бы безмерно рад ее уходу — но, естественно, предпочел бы проводить ее на «Конкорд», а не в гробу на кладбище.

Спектор поднялся, сказав, что у него совещание в библиотеке, и проводил нас до двери.

Майк подождал, пока закроются двери лифта, и только тогда заговорил:

— Билл Дитрих? Лучше переспать со змеей. С кожей, покрытой автозагаром для мужчин, с волосами оттенка «греческое лето»? Да он должен встречаться только с хозяйкой прачечной. Потому что после него придется дважды в день стирать простыни, чтобы отмыть от всех средств, которыми он себя поливает. Зачем Джемма с ним встречалась?

— Трудно представить. А что вы думаете о Спекторе?

— Ну, он раскрыл карты. Думаю, он говорил с нами начистоту, и мне кажется, что у него нет мотива.

Мы обсуждали ответы Спектора всю дорогу до Нью-Йоркской клинической больницы. Охранник на главном входе с Йорк-авеню рассказал нам, как найти офис доктора Бэбсона на четвертом этаже.

Я постучала. Дверь открыла миниатюрная женщина лет пятидесяти с каштановыми волосами до плеч и добрыми глазами цвета ореха.

— Я Гиг Бэбсон. На самом деле мое полное имя Кэтрин. Пожалуйста, заходите.

Будучи уверенной, что Гиг Бэбсон — мужчина, я приятно удивилась такому повороту событий, поскольку мне очень хотелось услышать женское мнение о Джемме. Я бросила взгляд на ряд дипломов на стене — «Вассар-Колледж». 1969, «Медицинский факультет Гарварда», 1973, а Мерсер тем временем представил всех нас маленькому доктору.

Бэбсон рассказала, как встретилась с Джеммой.

— Мы познакомились всего три года назад, по работе. Мы были в одной команде травматологов, работавших над случаем Ванессы. Может, вы помните?

Разумеется, я помнила. Эта история тронула каждого жителя Нью-Йорка. В аэропорту Ла Гуардиа разбился частный самолет, все восемь взрослых пассажиров погибли. А четырехлетнюю Ванессу вышвырнуло из обломков без единой царапины. Но шестнадцать недель она оставалась в коме. Родственники даже хотели отключить ее от аппарата искусственного жизнеобеспечения, они считали, что функции мозга не восстановятся.

Но команда нейрохирургов — чьи имена я, конечно, не запомнила — совершила чудо. Ванесса вышла из комы, через несколько месяцев у нее восстановились умственные способности, и девочка вернулась домой. Фотографию улыбающейся малышки на ступеньках Медицинского центра Среднего Манхэттена в окружении спасших ее врачей невозможно забыть.

— Джемма была блестящим специалистом. Это она спасла жизнь Ванессе. Она обнаружила ушиб на коре лобной доли мозга, из-за которого образовался большой тромб. Все боялись проводить подобную операцию, а Джемма сделала это — удалила сгусток крови. Как всегда, уверенная в себе, отважная и абсолютно безупречная в работе. Если бы не Джемма, девочка вела бы жизнь растения.

— Расскажите нам об обратной стороне медали, доктор, — попросила я. — Зачем кому-то понадобилось причинять ей вред?

— Вы действительно думаете, что Джемма не была случайной жертвой? Я хочу сказать, вы думаете, что той ночью на нее напал не простой вор или бездомный? В это трудно поверить. Знаете, мы все считали, что с ее стороны безрассудно оставаться ночью в кабинете. Нет, мы не думали, что ей угрожает опасность в самой больнице, но я, например, всегда беспокоилась, как она будет добираться туда и обратно. Но переубедить ее было невозможно. Спала Джемма мало. Так что она обычно проводила полночи на работе, а домой приезжала под утро. Часа два отдыхала, затем вставала и шла на пробежку. Все знакомые знали, когда можно застать ее в колледже.

— А что вам известно насчет ее планов уехать из Нью-Йорка?

— Только то, что такие планы у нее были. Ничего определенного, но в Медицинском центре Среднего Манхэттена ей стало скучновато.

— Ей не хватало работы по травматологии?

Бэбсон вопросительно посмотрела на меня:

— Травматология? В Нью-Йорке? Вы шутите?

— Ну, доктор Спектор сказал, что она...

— Забудьте о том, что он вам наговорил. Она доверяла только одному человеку, Джеффри Догену, бывшему мужу. Даже мне не рассказывала всего.

— Почему?

— Не хотела меня вмешивать. Пыталась защитить от мышиной возни, которая шла у них в администрации. Я на несколько лет моложе Джеммы, и она не хотела, чтобы моя карьера была загублена, как ее собственная.

Последнее заявление удивило нас. Что там за борьба шла в администрации, если доктор Спектор не словом о ней не упомянул?

— Загублена?

— Понимаете, она была правдолюбом. Думаю, Билл Дитрих вам уже рассказывал о том случае?

— На самом деле, — сказала я, поскольку ни Чэпмен, ни Уоллес не могли проявить нужное в данной ситуации спокойствие, — вы первый человек, упомянувший о «том случае». Мы все были уверены, что это преступление — дело рук случайного убийцы, доктор Бэбсон. Что вам известно об угрозах, которые получала Джемма?