Фима понял, соскочил с кресла, начал пятиться, прикрывая ладонями попку.

Лицо побледнело, большие глаза глядели на приближающегося следователя ОБХС умоляюще:

– Дядя, не надо! Я… я все сути верну, а?.. Я больше не буду. Меня судить надо… галактическим трибуналом, а вы!.. Это произвол. Я протестую… Не надо, дяденька миленький, я и в лаборатории вам все покажу-у-уу-у!
– Из глаз

Фимы полились крупные слезы.

– Снимай штаны!!!

– Ну, чего на мальца напустился-то!
– раздался позади знакомый сиплый голос; одновременно в комнате распространился винный запах.- Ишь, распоясался! Вот он я, сам явился. Что дальше?

В дверях стоял Спиридон Математикопуло. Он был в тех же светлых брюках, в туфлях с дырочками, только свитер сменил на голубую тенниску. Бросалось в глаза, что левая рука его явно короче правой, волосатой и жилистой, и как-то пухлее, нежнее, моложе ее. Младенческие пальчики сжимали ручку "дипломата".

Глаза у вошедшего были осоловело-отрешенные, веки набрякли.

"Да,- подумал совмещенный Долгопол-Звездарик, стоя посреди комнаты с ремнем в руке,- что же действительно дальше-то?.."