По своим трассам двигались другие экспресс-флайеры, а флайер Хаулэнда только начинал плавно и тихо подниматься, чтобы занять свою воздушную тропинку. Питер не мог определить, есть ли среди тех других экспрессов под ним полицейский флайер — возможно, он был. Но убитый жил на втором этаже по лестнице первая дверь налево — и полиция поднималась туда с первого этажа. Хаулэнд откинулся на спинку кресла — он был совершенно истощен, в нем до сих пор все трепетало и колотилось. Он знал, что лицо его мертвенно-бледного цвета.

Из «Золотого Петушка» Питер Хаулэнд пошел прямо в университет. Под ногами сильно хрустел и скрипел снег. Он зашел в профессорскую, взял почитать последний номер «Природы», с напускной веселостью перекинулся двумя словами со старым Гусманом и пошел спать, вконец вымотанный и телом, и душой.

В последнее время Питер Хаулэнд старался не посещать общественные места университета. У него совсем не было желания встретиться с Элен Чейз.

Он не боялся признаться самому себе, что это нежелание имело точное название — малодушие. Хаулэнд не мог устраивать ей сцены и вступать с ней в споры из-за фонда Максвелла — а тем более поднимать скандал.

Утром он сидел и завтракал в «Золотом Петушке», одном из многих маленьких, уютных ресторанчиков, расположенных недалеко от университета.

Хаулэнд теперь не боялся оставлять Хаффнера одного, правда, не надолго.

Питер сделал заказ по телефону, стоявшему на столе, и ждал, когда его обслужат. Как раз в этот момент к его столику подошел человек и сел. Видно было, что незнакомец — случайный или во всяком случае редко посещающий рестораны человек. Он был средних лет, небольшого роста, с открытым, дружелюбным лицом, которое ничем примечательным не отличалось. Он приятно улыбнулся и спросил:

— Не возражаете, что я сел здесь, дружище?

— Пожалуйста, сидите, — сказал Хаулэнд. Он был достаточно сильно занят своими собственными мыслями, и никто посторонний не мог помешать ему.

Но человеку хотелось поговорить. За то время, пока они оба ели, он высказал свои мысли о погоде, о последних запусках ракет в околосолнечное пространство, о различных политических разногласиях, потрясающих Галактику, об очередных дерзких нападениях обитателей вселенной Роджера.

Хаулэнд не проявил интереса ни к одной из этих тем.

— Ты меня, конечно, извини, приятель, но создается такое впечатление, что ты совершенно отрезан от всего происходящего вокруг. Из университета?

— Да.

— Тогда все понятно. Ваши профессорские головы забиты только научными сведениями. А времени на обыкновенные дела Галактики не остается.

— Я бы не сказал так.

— Вот мы сколько просидели здесь и до сих пор не коснулись события, которое потрясает сейчас весь Льюистид…

— Вы о чем?

— Как, вы не знаете? — незнакомец добродушно рассмеялся. — Ну, значит, вы действительно ничем не интересуетесь. Но вы же могли прочитать в газетах или увидеть по видеоканалам…

— Мне кажется, я ничего не слышал сегодня утром.

— Ну, ладно! Вы хотите сказать, что не слышали об убийстве, именно здесь в Льюистиде?

— Убийство? В университете?

— Не непосредственно в старом добром университете. Но прямо здесь, у нас в городе. Парню всадили нож в спину в старом районе, там, где мусорная свалка. Однако, как вы сказали, вы не интересуетесь убийствами.

Он предложил Хаулэнду сигару, но Питер с вымученной улыбкой отказался. Закуривая, неожиданный собеседник сказал:

— Я отношусь с уважением к такому образу мышления, потому что оно исходит от человека науки.

— Откуда вы знаете, что я человек науки, как вы сладкозвучно выражаетесь?

Эта с виду обыкновенная беседа давалась Хаулэнду с трудом. Он почти не спал всю ночь, а ту голую лампу, отражавшуюся в мерцавшем блеске серебряной рукоятки кинжала, он никак не мог забыть.

— Это только догадка. Вы случайно не знакомы с профессором Чезлином Рэндолфом?

— Да, случайно знаком.

— Его многие знают. Но я готов держать пари, вы знаете его лучше всех. Не так ли?

Хаулэнд невольно засмеялся:

— Никто не знает профессора Рэндолфа. Он слишком скрытен и не делится своими мыслями до конца ни с одним человеком.

— Да ну? Ладно, это тоже впечатляет. Кажется, у него есть племянник, который сейчас живет с ним?

Хаулэнд бросил салфетку на стол. Ему не нравилась последовательность вопросов, слишком откровенно выражавших ход мыслей незнакомца.

— Послушайте, кто вы, наконец? Вы появились в Льюистиде в связи с убийством, я полагаю. Так при чем тут Рэндолф, какое он имеет к этому отношение?