Громкие вопли Мэллоу, многократно повторяемые ангаром с металлическими стенами, кошмарно звенели в ушах Питера. Кулак, избивавший Мэллоу, скоро почти онемел, но Хаулэнд продолжал разить негодяя, который крутился и извивался, не в силах уже ничего сделать из-за поломанной руки.

А вскоре Теренс Мэллоу совсем перестал сопротивляться.

Только когда Варнер разжал крепко вцепившиеся в Мэллоу пальцы Хаулэнда и оттащил ученого с бывшего космического офицера, до Хаулэнда дошло, что Мэллоу без сознания.

— Унесите Мэллоу и присмотрите за ним, — коротко приказал Варнер. Как самочувствие, Хаулэнд?

— Восхитительно…

— Да, такого поворота можно было ожидать. А я еще думал, что вы, ученые парни, обладаете только умными мозгами и лишены всяких человеческих чувств. Пошли! Доктор заштопает твои раны и проверит, целы ли кости. Потом мы вольем в тебя двойное виски.

— А после этого?

— А после этого вы все узнаете, почему мы здесь.

Вернувшись в кабинет Рэндолфа, Хаулэнд только теперь прислушался к себе. Он чувствовал, как у него ноет, печет и болит все тело. Но все плохое должно проходить, скоро пройдет и это, а доктор и спиртное уже принесли облегчение. Питер вспомнил Мэллоу — и виски еще сильнее заиграло в теле.

Подошел Чарли Кванг и сказал:

— Тут есть тебе письмо, Питер. Пришло с последней почтой. Но из-за всех этих веселых представлений и игрищ я не мог отдать тебе его раньше.

Объявляешь выговор?

— Да, Чарли. Спасибо.

Письмо было от Элен. Хаулэнд взял его и так и держал в руках, испытывая нежность даже к бумаге. Он предвкушал то удовольствие, которое получит при чтении письма, и продолжал слушать вице-президента Льюистидского университета Дудли Харкурта.

— И, Чезлин, должен сказать, что я нисколько не удивляюсь тому, что вы сделали! Поставленный в такое же оскорбляющее несправедливостью положение, я бы сам предпринял нечто подобное. Хотя, пожалуй, ограбление межпланетного лайнера в открытом космосе было бы мне не под силу…

— Ограбление, Дудли? — Рэндолф не сдавался. Снова энергичный, сильный, уверенный в себе, он высокомерно смотрел на полицейских, как будто они были у него под микроскопом. — Понятия не имею, о чем вы говорите.

— Все в порядке, профессор, — Варнер тщательно выбирал сигару на столе у Рэндолфа. — Мы знаем, что грабеж — дело именно ваших рук, больше того — мы знаем, как вы это сделали.

— Серьезно? Пожалуйста, просветите меня.

— Послушай, Чезлин. Уже нет никакой необходимости скрывать что-либо.

Мы все знаем. Но прежде всего я должен сказать, что, пока вы были здесь, на Поучалин-9, на Земле за этот год произошли перемены. Во-первых, состоялись выборы…

— И уже подведены итоги, да? Я не сомневаюсь, что правительство, как всегда, получило необходимое для победы большинство голосов.

Эти фразы Рэндолфа безошибочно подсказали Хаулэнду, что профессор поворачивает к разговору о продажном правительстве и о том, что нелепо подозревать их, ученых, в грабеже, хотя ограбление звездолета при таких властях — не только не преступно, но и разумно.

— Все наши правители — коррумпированная банда политиканов… продолжал профессор.

Харкурт улыбался:

— Посмотри на меня, Чезлин. Во мне ты видишь яркого представителя коррупции. Как вице-президент Льюистида, я был в весьма тесных отношениях с президентом Мэхью. Да к тому же он был секретарем по делам околосолнечного пространства.

— Был?

— Был, Чезлин. Старому правительству пришел конец. Они все в отставке! А мы составили новое правительство! О, я знаю, — тебя никогда не интересовала моя политическая карьера. Но я нашел себя в теперешней своей работе и постепенно привожу в порядок все, что напутал Мэхью, другими словами, мой дорогой Чезлин, — я теперь секретарь по делам околосолнечной системы.

— Большая шишка однако, — не сдержался Хаулэнд.

Но никто из присутствовавших в кабинете не прореагировал на его колкое замечание. Все внимание было обращено на Рэндолфа, всем хотелось услышать, что ответит профессор новому секретарю.

— Дудли! Ты хитрый старый мошенник, вот ты кто! Безусловно, я знал, что ты занимаешься политикой и близок к Мэхью, но такого не ожидал!

Поздравляю.

— Спасибо, Чезлин. Но это значит, что я, как маленькая часть правительства, должен привлечь тебя к суду за совершенное тобой, как, узнав, назвали люди, «такое дерзкое преступление» и «ограбление века». Ты согласен со мной?

В разговор вмешался Варнер, не давая времени Рэндолфу на ответ Харкурту:

— Мы знаем — вы это сделали, проф. И надо сказать — очень умно.

Мистер Харкурт поистине все прояснил, когда упомянул о работе доктора Хаффнера над вирусами. Как в добрые старые времена, мы сложили все обстоятельства вместе…

— Не скромничайте, Варнер, — едко сказал Рэндолф.

Все еще невозможно было относиться с симпатией к этому тайному агенту, несмотря на то, что он вовсю демонстрировал свое добродушие. С какой стати он так старается произвести хорошее впечатление, никому из ученых — и особенно Хаулэнду — не было понятно.