— Кто такой Мондрагон и какое ему дело до какого-то старика?

— Сейчас не время для уверток, полковник. — Мужчина снял белую блузу и мешковатые штаны. Под ними оказалась обычная одежда, какую носит в Шанхае молодежь, — белоснежная рубашка, дешевые потертые голубые слаксы и синяя куртка. — Мы отправили своего человека следить за Мондрагоном. Мы хотели убедиться в том, что он передал информацию вам, янки. Помните остров Люйчу? Помните засаду? Чтобы попасть на остров, Мондрагон проделал долгий путь. Потом вы вернулись в Гаосюн. Все это время мы не спускали с вас глаз, полковник. Надеюсь, этого достаточно?

Смит все еще целился в него.

— Почему Комитет госбезопасности заинтересовался мной?

— О, господи! Прекратите. Дэвид Тейер — наша единственная надежда. Мы хотим показать всему миру, что на самом деле происходит здесь, в Китае. Комитет интересуется вами по причинам, которые не имеют к нам никакого отношения.

— Это вы были в «Лендровере»?

Асгар Махмут с шумом вздохнул:

— Уж конечно, не королева Елизавета. Переодевайтесь, пока нас не застукали вдвоем.

Имя Асгара Махмута не было китайским, и сам он, темнокожий и круглоглазый, ничуть не напоминал китайца. Он все время повторял «мы», «наша». «Мы отправили человека». «Наша надежда». Вероятно, он принадлежал к группе подпольных диссидентов? Вопрос о том, кто он такой, мог подождать. То, что он сказал, звучало логично: Смита можно было отыскать, только если за ним следили еще с той поры, когда он встречался с Эвери на Люйчу. А значит, люди из Комитета вполне могли ждать его внизу.

Смит положил «беретту» на кофейный столик, разделся и торопливо натянул темно-синий рабочий костюм, фуражку Народно-освободительной армии, выцветшую голубую рубаху с засаленным воротом и китайские сандалии.

— Возьмите с собой только самое необходимое. — Махмут развернул тележку к двери и открыл ее.

Смит схватил рюкзак, сунул «беретту» в карман и выбежал вслед за Махмутом в коридор. Там было пусто. Махмут покатил тележку направо, прочь от обычных лифтов. Обогнув угол, он остановился у служебного лифта. Лифт был открыт.

— Нам везет, — одобрительно сказал он и втолкнул тележку в кабину. Смит шел за ним по пятам. Едва дверь закрылась, они услышали, как на этаже остановился лифт для постояльцев. Его створки с шорохом раздвинулись, и из коридора донесся звук торопливых шагов. Лифт Смита и Махмута двинулся вниз, провожаемый грубым нетерпеливым стуком в дверь и распоряжениями на китайском, столь громкими, что они проникали сквозь стены.

— Похоже, они ломятся в ваш номер, — заметил Асгар Махмут.

Смит кивнул, гадая, скоро ли полицейские сообразят, что произошло и куда они скрылись.

На первом этаже Асгар вытолкнул тележку в вестибюль.

— Можно пройти через кухню, — сказал Смит.

— Знаю. Вы выходили там сегодня днем вместе с молодым китайцем. Кто он? Где он сейчас?

— Переводчик. — Голос Смита дрогнул. — Он тоже погиб.

Махмут покачал головой, его лицо превратилось в каменную маску.

— Вы приносите несчастье, полковник. Теперь я вынужден заботиться не только о вас, но и о себе. Кто его убил?

— Подозреваю, это сделал человек по имени Фэн Дунь и его люди.

— Никогда о нем не слышал. — Махмут торопливо шагал по наполненным запахами коридорам позади кухни, направляясь к служебному выходу. Смит шел рядом. Бросив тележку, они осторожно вышли наружу, и на них тут же обрушились городские звуки. Темный переулок вытягивался влево, к Наньцзин Дун Лю и толпам людей, а вправо — до улицы, проходившей на задах отеля.

— У вас есть «Лендровер»? — спросил Смит.

— Вы с ума сошли? Уж конечно, не с собой.

Послышались крики. Они доносились не справа и не слева, а прямо из-за спины. Из отеля. Полицейские сориентировались в обстановке быстрее, чем предполагал Смит.

— Бежим! — Махмут, словно борзая, ринулся направо.

Смит следом за ним помчался по сумрачному переулку. Шум Наньцзин Дун Лю стихал вдали. Когда они добежали до угла, вновь послышались крики и звук настигающих шагов. Смит и Асгар опять свернули налево, прочь от Бунда и реки, пересекли узкую дорожку и оказались у начала следующего переулка, который, изгибаясь, вел к третьему. Оглядываясь через плечо, они побежали к перекрестку. Там Махмут перешел на мерный бег, рассчитанный на дальнюю дистанцию. Смит обливался потом, теряясь в догадках, куда они направляются. Махмут провел его запутанным лабиринтом маленьких улочек и безымянных переулков. Не задерживаясь ни на секунду, они лавировали, перепрыгивали, сталкивались с разгневанными прохожими, миновали стоянки для велосипедов, строительные площадки, кучи мусора, уличных торговцев, машины, припаркованные на тротуарах, уклоняясь от автомобилей, мчавшихся на красный свет в обоих направлениях.

Они тяжело дышали, хватая воздух, пропитанный сотнями резких неприятных запахов, и морщась от оглушительного шума. Они ныряли под висящим бельем, перепрыгивали над кострами, на которых готовилась пища, петляли среди велосипедистов и мотоциклистов, которые, казалось, не видели никаких различий между проезжей частью и тротуаром. Все это время позади слышались крики и топот — иногда ближе, иногда дальше, но не исчезали ни на мгновение, будто ночной кошмар.

Все новые преследователи внезапно появлялись впереди, пытаясь преградить путь, и Махмут дважды круто сворачивал влево и вправо. Один раз в нескольких метрах от них со скрипом затормозил автомобиль без номерных знаков. Смит и Махмут нырнули в чье-то жилище, пробежали его насквозь и выскочили на другую улицу.