— Матка — это колыбель. Я презираю аборты. И мне жаль тех женщин, которые приходят без всякой надежды зачать ребенка, потому что их матки продырявлены глупыми, неумелыми, невнимательными врачами. Я думаю, что все — включая моих коллег — поразились бы, если бы узнали, как много женщин лишают себя надежды на материнство из-за того, что решили отложить это материнство, сделав аборт. Я хотел бы, чтобы все женщины донашивали детей. Но тем, кто этого не желает, я, по крайней мере, могу обеспечить уверенность в том, что когда они захотят ребенка, то смогут забеременеть и родить.

Это объяснение было принято хорошо. Журналистка смягчилась.

Он кончил есть. Откинулся на спинку стула и налил себе еще вина. Он чувствовал себя прекрасно, комфортно. Законы меняются. Через несколько лет он сможет заявить о своем гении, не боясь обвинений. Венджи Льюис, Эдна Берне, Уинифред, Клэр… они не попадут в статистику. К тому времени и след их простынет.

Он смаковал вино, снова наполнил бокал и снова выпил. Он устал. Завтра утром назначено кесарево сечение — еще один трудный случай, который добавит ему славы. Тяжелая беременность, но у плода сильное сердце, он должен родиться без осложнений. Мать — из семьи Пэйн, занимающей высокое положение в обществе, отец — Дилано Олдрич, член правления Фонда Рокфеллера. Это семья, чье ходатайство будет иметь значение, если девонский скандал когда-нибудь снова выплывет на поверхность.

Осталось только одно препятствие. Он принес карту Кэти Демайо домой. И сейчас он начнет готовить карту для замены, ту, которую покажет полиции после ее смерти.

Вместо того, что она ему говорила о продолжительных менструациях в течение последнего года, он напишет: «Пациентка жалуется на частые и внезапные кровотечения, не имеющие отношения к менструальным циклам». Запись о рыхлости стенок матки, возможно, наследственной, которая устраняется обычным выскабливанием, он заменит записью о васкулярных нарушениях. Слегка пониженный гемоглобин превратится в хроническое понижение гемоглобина до опасного уровня.

Он пошел в библиотеку. Карта, подписанная КЭТЛИН ДЕМАЙО, которую он принес из кабинета, лежала на письменном столе. Он достал из ящика новый конверт и написал на нем имя Кэти. Полчаса напряженно работал, сверяясь с первоначальной историей болезни. Наконец он закончил. Он возьмет переделанную карту в клинику. Добавил несколько пунктов в больничную карту, которую положит в стенной сейф, когда все будет кончено.

Пациентка попала в легкую автомобильную аварию в понедельник вечером, 15 февраля. В 2 часа ночи пациентка, находившаяся под действием снотворного, наблюдала из окна палаты за тем, как врач переносил останки Венджи Льюис. Пациентка все еще не понимает, что виденное было действительным событием, а не галлюцинацией. Пациентка слегка травмирована после аварии, и у нее длительная менструация. Она неизбежно сумеет ясно вспомнить то, что видела, и по этой причине ее нельзя оставить в живых, она представляет собой угрозу врачу.

Пациентке сделали переливание крови в понедельник вечером в отделении скорой помощи больницы. Врач назначил второе переливание под предлогом подготовки к субботней операции. Врач также назначил регулярный прием антикоагулянта, кумадина, вплоть до вечера пятницы.

Он сжал губы и положил ручку. Легко было представить, как он закончит этот отчет.

Пациентка поступила в больницу в 6 часов вечера в пятницу, 19 февраля. Жалобы на головокружение и общую слабость. В 9 часов вечера врач, сопровождаемый сестрой Рендж, обнаружил у пациентки кровотечение. Давление быстро падало. Срочная операция с вливанием цельной крови была проведена в 9.45.

Пациентка, Кэтлин Ноэль Демайо, скончалась в 10 часов вечера.

Он улыбнулся, предвкушая завершение этого неприятного дела. Каждая деталь была тщательно спланирована, даже назначение сестры Рендж на дежурство в пятницу вечером. Она была молодой, неопытной и боялась его.

Положив карту во временное хранилище в верхнем ящике стола, он поднялся в спальню и крепко проспал до шести утра.

Тремя часами позже он сделал кесарево сечение миссис Дилано Олдрич, в результате чего на свет появился здоровый мальчик, и принял как должное слезные благодарности пациентки и ее мужа.

Заупокойная служба по Венджи Льюис началась в четверг в десять часов утра в часовне похоронного бюро Миннеаполиса. Крис Льюис стоял рядом с родителями Венджи, и сердце его разрывалось от жалости. Их приглушенные рыдания отзывались у него в ушах ударами молота. Мог ли он что-то изменить? Лежала бы Венджи сейчас в гробу, если бы он с самого начала не потакал ей? Если бы несколько лет назад он настоял, чтобы она пошла с ним к консультанту по семейным отношениям, спасло бы это их брак? Он предлагал, но она отказалась. «Я не нуждаюсь ни в каких консультантах, — заявила Венджи. — И не воображай, будто каждый раз, когда я чем-то расстроена, что-то не так именно со мной. Все наоборот. Тебя никогда ничего не расстраивает, тебе плевать на все и на всех. Дело не во мне, а в тебе».

Ах, Венджи, Венджи. Может, правда где-то посередине? Ему стало все равно уже в самом начале их брака.

Родители Венджи пришли в ярость, когда услышали, что ее нельзя похоронить, что тело должны отправить обратно на восток.

— Зачем?

— Не знаю. — Не было смысла говорить что-то еще. Не теперь.

«О, благодать, спасен тобой я из пучины бед, — часовню наполнил высокий голос солиста. — Был мертв и чудом стал живой».

Несколько месяцев назад, летом, жизнь казалась ему унылой и безнадежной. Потом он пришел на ту вечеринку на Гавайях. И встретил Джоан. Он ясно помнил тот миг, когда увидел ее. Она сидела на террасе вместе с другими. Она что-то сказала, все рассмеялись, и она тоже: глаза ее сощурились, губы раскрылись, голова откинулась назад. Он взял бокал и подошел к ним. И не отходил от Джоан весь вечер. Если бы медэксперт подозревал неладное, он не отдал бы тело Венджи во вторник. Что заставило его изменить точку зрения?