Дверь наконец открылась, и Бенни затащил ее внутрь и бросился к покрытой клеенкой лежанке.

— Быстрее, Нэнси! Я уже не могу…

Нэнси заставила себя собраться. Она слишком долго, целых четыре проклятых месяца, к этому шла, чтобы позволять себе раскисать сейчас. По возможности твердым шагом подошла к лежанке, ударила Бенни по щеке и, раздраженно покрикивая на подвывающего санитара, начала пристегивать его ремнями.

— Боже! Я сейчас кончу! — простонал Бенни. — Поторопись, гадина!

Нэнси сдернула с крючка и налепила ему на виски электроды, прижала их неширокой, в три пальца, резиновой полосой, установила нужную плотность обхвата, повернула рубильник, сорвала с себя светло-серый больничный халат — единственное, что на ней было все это время, и забралась на изнемогающего от вожделения Бенни. Таковы были правила игры. Бенни испытывал оргазм только здесь, только так и, как он утверждал, только с ней.

— Давай! — азартно вскрикнул Бенни. — Ну?!

Нэнси усмехнулась, туго скрутила рукав халата и, сунув в рот Бенни зажим, рванула его на себя. Втиснула в рот любовнику столько дюймов рукава, сколько сумела, и спрыгнула на холодный кафельный пол. Сорвала с его пояса связку ключей и наклонилась к возмущенно завывающему Бенни.

— Полежи здесь, дорогой, а мне нужно отлучиться.

Нэнси действовала строго по плану. Первым делом, как была, нагишом, стараясь не громыхать связкой ключей, она прошла в комнату медперсонала и проверила все до единого шкафчики. Подобрала себе джинсы, удобные спортивные тапочки и веселенькую блузку и, пошарив по карманам, наскребла около семидесяти баксов наличными.

— Неплохо, — пробормотала она.

Затем, стараясь не стучать подошвами, Нэнси прокралась к сетчатому ограждению автостоянки персонала и, орудуя прихваченным в процедурном корпусе зажимом, кое-как разорвала несколько стальных нитей. Растянула разрыв, насколько смогла, и протиснулась на автостоянку.

Сегодняшний выбор оказался довольно небогатым, но она, нисколько не колеблясь, решила взять серо-голубой «Форд» заступившего сегодня на дежурство практиканта Билли — точь-в-точь такой, какой был у нее. Торопливо, едва не вырвав замок с мясом, вскрыла дверцу и ящерицей нырнула внутрь.

Обшарила панель и удовлетворенно вздохнула — один в один как у нее. Вырвала провода зажигания и, коснувшись ногой сцепления, соединила их вместе.

Доктору Левадовски позвонили уже под утро, и звонил лично главврач.

— Боже, который час? — простонал доктор. — Что, вообще, случилось?

— Твоя любимая пациентка сбежала, — холодно известил его главврач.

— Нэнси?! — подскочил в кровати Левадовски. — Но как?!

— Прорвалась через пост на машине Билли. Помнишь такого практиканта?

— Откуда у нее машина? — оторопел Левадовски и тут же понял, что это уже неважно. — Вы Маньяни сообщили?

— Это твой патрон, Скотти, а не мой, — зло усмехнулся главврач. — Я кому надо сообщу, а уж с Висенте и прочим дерьмом ты сам разбирайся.

Левадовски прикусил губу. Он уже представлял, что может начаться, если позволить ей уйти. Не говоря уже о статье. Он стремительно нажал рычаги, отрезая себя от разговора с уже не нужным главврачом, и начал набирать номер дежурного по муниципалитету.

— Дежурный лейтенант Шеридан, — отозвалась трубка.

— Это Левадовски! — выдохнул доктор. — Мне нужен мистер Маньяни.

— А что случилось? — искренне удивился офицер.

— У меня пациентка сбежала.

— Господи! — выдохнул офицер. — Нэнси, что ли?!

— Не твое дело, сопляк! — заорал уже теряющий рассудок от этой глупости Левадовски. — Немедленно сообщи Висенте!

В трубке наступило долгое молчание, а потом офицер весело хмыкнул и тихо, демонстративно сдержанно произнес:

— Ваше сообщение записано в журнал сообщений. Если вы хотите личных переговоров с мистером Маньяни, вам следует позвонить ему в девять утра.

В трубке пошли гудки, и Левадовски машинально глянул на часы. Они показывали 4.30. Это был конец, и уж кто-кто, а он, ее лечащий врач, знал, что Нэнси теперь не удержать.

Салли бегал из штата в штат четыре месяца, а однажды ночью, когда пространство, сначала угрожающе сгустившись над ним, вдруг отпрянуло и потянулось прочь, словно горячая жевательная резинка, он понял, что время пришло. И уже через пару часов он купил на ближайшей свалке белый, дребезжащий от времени и испытаний автофургон, вывел его на трассу и отправился строго на юг.

Он ехал и ехал, по-хозяйски посматривая на города и поселки, фермы и старые брошенные заводы, голосующих возле мотелей шлюх и полицейские посты. Он знал, что бы ни случилось, она ждет его там, дома, в городе избранных — новом Иерусалиме.