— Это зависит от вас троих. Были случаи, когда залечивались более глубокие раны, но, конечно, не без квалифицированной помощи. Я не имею в виду «Проклятую лагуну» или помощь, оказываемую только Тому.

— Знаю... Понимаете, я всегда была мучительно несчастлива, а мой муж совершенно не замечал этого. Многие годы. Это началось еще с Мидуэя. В этой кровопролитной битве эскадрилья, которой командовал Ралф, была полностью уничтожена. В этом он винил только себя и чувствовал себя так, будто потерял дюжину сыновей.

— Откуда это вам известно?

— Он тогда еще писал мне обо всем откровенно, как это и принято между нормальными людьми. Он написал мне множество тягостных писем о наших будущих сыновьях. Я знаю точно, что связано это у него с летчиками, погибшими в том бою, хотя сам он об этом никогда не говорил. А когда он обнаружил, что у него не может быть собственных детей, то решил усыновить Тома. Ну и... — нервным движением она опустила руки на колени.

— Вы хотели продолжить, миссис Хиллман?

— Мне трудно судить об этом, ведь я не психолог, хотя однажды и пыталась изучать психологию. Я чувствовала, что Ралф старается жить, исходя из своих каких-то определенных фантазий относительно Тома. Возможно, он пытался отдать долг тем военным годам, как-то возместить свои утраты. Но, вы знаете, пытаться использовать людей вместо пешек в своей игре — противоестественно. Это и разрушило отношения между Томом и его отцом.

— И Том пришел к убеждению, что ваш муж — не его настоящий отец?

Она нервно взглянула на меня.

— Вы действительно так думаете?

— Для этого есть определенные причины, — сказал я, вспомнив, что сказал мне Фред Тандал. — Миссис Хиллман, что произошло в то воскресное утро и что заставило вас отдать Тома в школу в «Проклятой лагуне»?

— Это сделал Ралф, а не я, — ответила она быстро.

— Они поссорились?

— Да. Ралф ужасно на него рассердился.

— За что?

Она опустила голову.

— Муж запретил мне говорить об этом.

— Том сказал или сделал что-то очень плохое?

Она сидела, опустив голову, и не ответила на мой вопрос.

— Я сказала вам даже больше, чем должна была, — неожиданно проговорила она. — И надеюсь, что за этот разговор мне полагается некоторое вознаграждение. Не можете ли вы дополнить ваш краткий рассказ? Вы упомянули отель под названием «Барселона» и сказали, что Том там прятался. Вы употребили слово «прятался»?

— Да.

— Разве его не держали там?

— Не знаю. Возможно, некоторое принуждение было, скорее всего, психологическое. Но я сомневаюсь, чтобы его там держали в прямом смысле этого слова.

Она с отвращением посмотрела на меня. То, что я рассказывал до сих пор, было неприятно, но услышанное сейчас — крайне тяжелым.

— Вы с самого начала подозревали, что Том добровольно объединился с похитителями?

— Я не исключал такой возможности, не исключаю и сейчас. С ней следует считаться.

— Скажите мне все прямо. Я вынесу любую правду, как бы горька она ни была...

— Ну что ж. Думаю, что Том ушел с Харлеем по собственной воле. В багажнике его машины приехал в «Барселону» и оставался там вовсе не потому, что кто-то ему угрожал. По каким причинам он так поступает, ясно будет только после разговора с ним. Но о вымогательстве он, возможно, ничего не знал. Пока нет доказательств, что он получил от этого какую-то выгоду: денег у него нет.

— Откуда вы знаете? Вы виделись с ним?

— От одного человека, который с ним разговаривал. Том сказал, что ему нужны деньги.

— С одной стороны, это приятная новость.

— Я того же мнения.

Я собрался уходить, но она задержала меня, и по тому, как она задумалась, я понял, что в голову ей пришла какая-то мысль.

— Этот отель «Барселона», о котором вы говорите, такое большое старое заброшенное здание около шоссе, идущего к побережью?

— Да. Сейчас он закрыт.

— И Том прятался там или был спрятан?

Я кивнул.

— Сторож отеля, человек по фамилии Сайп, был одним из участников вымогательства. Сегодня утром его застрелили. Другой участник, Харлей, был зарезан нынешней ночью.

Внешне она никак не отреагировала на сказанное, возможно, была просто не в состоянии постигнуть эти ужасные события.

— Как это страшно! — выдохнула она наконец.

— Не надо преувеличивать значения этих смертей. Эти люди были закоренелыми преступниками, и они пришли к своему закономерному концу.

— Я не имею в виду только это, а думаю о тех глубоких связях, которые сводят воедино прошлое и настоящее.