«…а тот, кто довел человека до самоубийства, преступник. Полиция должна бы поинтересоваться, не причастна ли к смерти своего мужа Ева Фожер. Мое имя вам ничего не скажет. Я требую одного — правосудия».

Ева сложила письмо.

— Мы получаем подобные письма десятками, — сказал Борель как бы в свое оправдание. — От маньяков, завистников, одержимых… И однако…

— Однако? — переспросила Ева.

— Это часть нашей рутинной работы. Мы обязаны проверить…

— Вы считаете, что я виновата в смерти мужа?

— Вовсе нет, дорогая мадам Фожер. В случае с вами… Прежде всего я поддался искушению с вами познакомиться… и главное — хотел вас остеречь… Совершенно очевидно, кто-то точит на вас зуб… Вы не знаете кто?

Ева с отвращением положила письмо на кончик стола.

— О, конечно, знаю, — сказала она. — Но вы мне тут ничем помочь не можете.

— И однако, если кто-то будет изводить вас, преследовать, мое участие…

— Спасибо, — пробормотала Ева. — Вы очень любезны, но я справлюсь сама.

Борель едва заметно одобрительно кивнул головой.

— Так или иначе, я вас предупредил. Если кто-то попытается устроить скандал, не задумываясь, обращайтесь ко мне… Вам, конечно, неизвестно, в самом ли деле ваш муж имел обыкновение пользоваться объездом, как упомянуто в этом письме?

— Не имею понятия. Я всегда ездила в Ла-Боль поездом.

— Впрочем, самоубийство или несчастный случай, это дела не меняет, — заключил Борель.

Он проводил Еву до лестницы.

— Обращайтесь ко мне, не задумываясь, — повторил он. — Я на месте. Можете на меня рассчитывать.

Ева неторопливо сошла по ступенькам. Борель все еще стоял на площадке — она готова была в этом поклясться; он продолжал смотреть ей вслед… А потом она поняла, что он ушел, и, сама не зная почему, заторопилась, почти бегом кинулась к воротам. Лепра стоял на противоположном тротуаре, опершись о парапет.

— Видишь, — сказала она. — Меня не арестовали.

— Ты во всем призналась?

— Нет. Незачем было. Я мечтаю о чашке чаю.

Но, устроившись на банкетке в маленьком бистро, расслабленная, улыбающаяся, она вдруг передумала и потребовала белого вина.

— Как простые работяги, — сказала она.

— Расскажи же.

— Все очень просто. В двух словах: комиссар получил анонимное письмо. Я узнала почерк — это Флоранс.

— Ах, вот оно что!

— Флоранс обвиняет меня, что я довела Мориса до самоубийства.

— Не понимаю, — сказал Лепра.

— Я тоже сперва не поняла. Я ждала… так вот, нет. Флоранс ни о чем не подозревает. Она просто пытается мне нагадить. Вероятно, надеется, что это дойдет до газет, они что-нибудь опубликуют…

— И из-за этого он тебя вызвал?

— Да, из-за этого… Но еще, без сомнения, и по другой причине. Флоранс сообщает в письме, что Морис обыкновенно ездил другой дорогой именно для того, чтобы миновать крутые виражи Ансени.

— Вот как!

— Комиссар неглуп. Он ничего не знает. Ни о чем не подозревает. Но эти сведения насчет объезда, несомненно, его насторожили. За твое здоровье, милый Жан. Давай чокнемся.

Она дотронулась своим бокалом до бокала Лепра и с удовольствием выпила кларета. Лепра недоверчиво пригубил вино.

— В общем, твои впечатления? — спросил он.

— Что мы можем быть спокойны, пока.

— Но тогда, — воскликнул Лепра, — это не Флоранс посылает нам пластинки. Если бы она знала правду, она с восторгом сообщила бы ее комиссару. Она бы прямо обвинила нас.

— Постой! А ведь и правда, — проговорила Ева. — Я об этом не подумала. Я была так удивлена.

— В каком-то смысле это письмо снимает с нас подозрения, — продолжал Лепра. — Но если отбросить Флоранс, остается Мелио.

Ева допила свой стакан.

— Дай мне сигарету, — сказала она. — Сейчас половина шестого… Мне хочется ему позвонить.

— Кому? Мелио?

— Да.

— Зачем?

Ева сняла шляпу, тряхнула волосами, потом поудобней устроилась на банкетке, вздохнула с облегчением.

— Теперь мы твердо уверены, что это Мелио, так ведь?

— В психологическом смысле да. Кто, как не он. Он был другом, издателем.

— Ну так вот. Надо самим нанести решительный удар. Мне хочется попросить, чтобы он назначил мне встречу, и припереть его к стенке. Погоди, не торопись хмурить брови… Что, если Борель… это комиссар, его фамилия Борель… получит пластинку, он ведь сейчас же все поймет… Я его видела, понимаешь, я знаю, что это за человек… С другой стороны, быть может, Мелио вовсе не так уж гордится ролью, которую считает своим долгом играть… Если бить на его чувства, может, удастся заставить его переменить фронт.