— Самое важное, — поясняет фон Тресков, — заставить всех поверить в то, что покушение осуществлено продавшимися загранице Гиммлером и другими партийными иерархами, которые; убив фюрера, предали страну. Если мы хотя бы в течение нескольких часов удержим ситуацию под контролем, то, возможно, достигнем успеха.

— Было бы целесообразно внушить обществу уверенность в том, что мы сохраняем верность не только рейху, но и партии, — предположил фон Штауффенберг. — Это помогло бы избежать подозрений и дезертирства, по крайней мере на начальном этапе.

— Разумная мысль, — соглашается фон Тресков. — Может быть, нам даже следовало бы наши первые заявления сделать от имени партии.

— Но тогда мы рискуем не понравиться союзникам, — заметил Генрих.

— Скорее всего, да, — размышляет фон Штауффенберг, — но на данном этапе этот риск менее опасен, чем недоверие внутри страны. Стабилизировав обстановку, мы освободим руки для налаживания прямых контактов с союзниками.

Все трое несколько минут молчат, стараясь мысленно учесть все трудности, которые могут возникнуть в ходе осуществления плана. Потом Генрих опять берет слово.

— Как я уже говорил, серьезным недостатком операции «Валькирия» является то, что генерал Ольбрихт не имеет полномочий отдать команду к ее началу. В соответствии с существующим порядком только Гитлер может сделать это своим личным приказом.

— Характерная для фюрера предосторожность, — отмечает фон Тресков.

— Тем не менее есть одно исключение, — добавляет Генрих. — В самых крайних чрезвычайных обстоятельствах дать сигнал к проведению операции имеет право генерал Фридрих Фромм, командующий войсками резерва.

— К сожалению, несмотря на все усилия привлечь генерала Фромма к участию в деле, его пока нельзя считать нашим твердым сторонником, — вставил фон Тресков. — В случае если он откажется отдать приказ, у нас не останется другого выхода, как обезвредить его, а сигнал к началу операции даст генерал Ольбрихт, но тогда возникает опасность, что в прохождении команды по цепочке где-то появятся сбои.

— Слишком много ненадежных моментов, — задумчиво произносит фон Штауффенберг. — Но делать нечего, дольше тянуть нет времени.

— Что ж, тогда — вперед, — говорит фон Тресков поднимаясь, не глядя в глаза младшим по званию, чтобы не увидеть в них признаков страха или колебаний. — Alea jacta est (Жребий брошен).

1 июля 1944 года фон Штауффенберг становится начальником Генерального штаба войск резерва под командованием генерала Фридриха Фромма. Это одно из важнейших назначений за всю его карьеру, которое одновременно открывает благоприятную возможность для осуществления плана переворота и операции «Валькирия».

Фон Штауффенберг подозревает, что Фромм в глубине души догадывается о его истинных намерениях, но все его старания привлечь Фромма на свою сторону разбиваются о безмолвную стену недоверия. Как бы то ни было, новая должность еще больше укрепляет полковника во мнении, что именно он должен установить бомбу в Волчьем Логове, ставке Гитлера в Растенбурге.

Генерал Эрих Фельгибель, исполняющий обязанности начальника службы связи вермахта, соглашается участвовать в подготовке государственного переворота.

— Я позабочусь о том, чтобы из Волчьего Логова не прозвучало никакого сигнала тревоги.

— Отлично! — радуется Генрих.

— Только, господа, должен предупредить, что у нас будет мало времени, — добавляет генерал. — Я могу перекрыть сообщение с центральным отделением связи в Растенбурге, но учтите — у СС, гестапо и министерства внутренних дел есть автономные средства связи. Кроме того, нельзя полностью прерывать связь с фронтом, иначе кто-нибудь обязательно заподозрит неладное.

— Итак, генерал… — перебивает его фон Штауффенберг.

— Итак, в нашем распоряжении не более одного-двух часов, чтобы полностью овладеть ситуацией. Потом будет слишком поздно, господа…

20 июля, 10 часов 00 минут. Самолет с фон Штауффенбергом, его помощником Вернером фон Хэфтеном и генералом Хельмутом Штиффом приземляется на аэродроме в Растенбурге. Полковник сразу же направляется в «контрольную зону II», неся в руке чемоданчик с бумагами, которые понадобятся ему на предстоящем совещании. Обе бомбы, подготовленные к взрыву, спрятаны в чемоданчике Вернера фон Хэфтена, точно таком же, как у его начальника. В какой-то момент они должны обменяться ими.