— Взгляните-ка! Мне кажется, мы уже на месте.

Как обычно бывает при повторной поездке, расстояние казалось короче. Том заплатил двадцать дирхем, несмотря на протесты Притчарда, и отпустил таксиста.

— Здесь подают чай, — сказал Том. — Мятный. Может, и еще что-нибудь, — добавил он со смешком, подразумевая, что, если попросить, можно получить коноплю.

Они прошли через каменные ворота и спустились по тропинке. Том заметил официанта в белой рубашке.

— А теперь посмотрите, какой отсюда вид! — сказал Том.

Солнце еще плыло над синим проливом. При взгляде на океан забывалось, что повсюду песок, хотя он был везде под ногами, справа и слева, повсюду толстый слой песка. Обрывки соломенных циновок валялись на каменной тропе, растения, казалось, совсем зачахли в сухой почве. Одна кабинка была полностью заполнена: расположившиеся там на полу шесть человек, облокотись на подушки, вели задушевную беседу.

— Здесь? — спросил Том, указав на одну из свободных кабинок. — Так что мы закажем, когда подойдет официант? Мятный чай?

Притчард пожал плечами и повернул какие-то рычажки на своем фотоаппарате.

— Почему бы нет? — сказал Том, предупреждая, как он полагал, излюбленную фразу Притчарда, но тот произнес ее одновременно с ним.

С каменным лицом Притчард поднес фотоаппарат к глазу и нацелил на море.

Подошел официант с пустым подносом в руке. Он был босой.

— Два мятных чая, пожалуйста, — заказал Том по-французски.

Последовал утвердительный ответ, и юноша отошел.

Притчард, не торопясь, сделал три снимка, стоя по большей части спиной к Тому, который укрылся в тени от плетеной крыши кабинки. Затем Притчард повернулся к нему и сказал с едва заметной улыбкой:

— Давайте сфотографирую вас. Один снимок.

— Нет, спасибо, — ответил Том добродушно.

— Предполагается, что здесь можно сидеть? — спросил Притчард, направляясь в глубь пронизанной солнцем кабинки.

Том засмеялся. Он понятия не имел, на что там можно было сесть. Том расправил джеллабу, которую все это время держал под мышкой, и аккуратно расстелил на полу. Левую руку он сунул в карман брюк и провел большим пальцем по складному ножу. Том заметил на полу пару обтянутых тканью подушек, без сомнения весьма удобных, если на них облокотиться.

Том решился спросить:

— Почему вы сказали, что вы здесь с женой? Ведь ее здесь нет.

— О... — Несмотря на едва заметную улыбку, брови у Притчарда по-прежнему были сдвинуты. — Я просто пошутил.

— Зачем?

— Шутка. — Притчард поднял и направил фотоаппарат на Тома, как будто решил отплатить ему за дерзость.

Том сделал резкий жест по направлению к камере, словно желая ее выбить.

— Прекратите. Я стесняюсь фотографироваться.

— Хуже, вы, кажется, ненавидите фотоаппараты.

Вот подходящее место, чтобы убить этого ублюдка, подумал Том. Никто не знает, что они встречались, никто не знает, что они поехали именно сюда. Сбить его с ног, всадить нож, чтобы он умер от потери крови, перетащить его в другую кабинку (можно и здесь оставить) и уехать.

— Вовсе нет, — сказал Том. — У меня есть два или три фотоаппарата. Но мне не нравятся люди, которые фотографируют мой дом с какой-то целью — словно собираются использовать это против меня.

Дэвид Притчард держал камеру в руках на уровне пояса и добродушно улыбался.

— Вас это беспокоит, мистер Рипли?

— Вовсе нет.

— Может быть, вас беспокоит Цинтия Граднор и история с Мёрчисоном?

— Отнюдь. Прежде всего, вы никогда не были знакомы с Цинтией Граднор. Почему вы делаете вид, что знакомы с ней? Просто ради шутки? Что это за шутка?

— Вы знаете, что это за шутка. — Притчард был раздражен, но держался достаточно сдержанно. Он, очевидно, предпочитал напустить на себя циничный, холодный вид. — Мне доставляет удовольствие видеть, как сноб вроде вас корчится, когда получает удар ниже пояса.

— О, какое счастье, мистер Притчард. — Том стоял, засунув руки в карманы, и покачивался; его так и подмывало ударить. Он понял, что ждет, когда принесут чай.

Молодой официант поставил поднос на пол, наполнил два стакана из металлического кувшина и пожелал господам приятного чаепития.

От чая исходил приятный, свежий, чарующий аромат. Рядом со стаканами стояло блюдце с веточками мяты. Том вытащил бумажник и настоял на том, чтобы заплатить, несмотря на возражения Притчарда. Он добавил также чаевые.