— Уф! — произнес Джефф и потер лоб.

— Я бы их не отличил, — сказал Эд, сложив руки на груди. Он стоял с той стороны дивана, где сидел Джефф. — Как по стоимости картин, так и по их качеству, хотя...

— Которые должны соответствовать одно другому, но не соответствуют, — сказал Джефф, взглянув на Эда, и усмехнулся.

— Верно, — согласился Эд. — И ты говорил с Цинтией об этом? — спросил он слегка обеспокоенно.

— Н-нет, не прямо, — сказал Том. — Скорее задал пару риторических вопросов. Я пытался выпустить пар, охладить ее пыл, если бы он у нее был, но фактически она уже давно остыла. Она сказала, что я разрушил жизнь Бернарда и почти разрушил ее жизнь. Полагаю, так и есть. — Том потер лоб и встал. — Вы не против, если я схожу вымою руки.

Том прошел в ванную комнату между библиотекой, где он спал, и спальней Эда. Он думал об Элоизе: что она делает сейчас? Неужели Притчард последовал за ней и Ноэль в Касабланку?

— Какие еще были угрозы, Том, — от Цинтии? — спросил Эд, понизив голос, когда Том вернулся. — Или намеки на угрозы?

Говоря это, Эд слегка поморщился: Том знал, что он не выносил Цинтию. Цинтия имела свойство восстанавливать против себя людей, потому что у нее был такой недоступный вид и она всегда вела себя так, будто была выше всех и всего. По отношению к Тому и его товарищам по Бакмастерской галерее она, конечно, демонстрировала стойкое презрение, но факт оставался фактом: Цинтия не смогла убедить Бернарда прекратить подделывать картины, хотя, вероятно, и пыталась.

— Никаких угроз, думаю, она не высказывала, — наконец сказал Том. — Она рада, что Притчард достает меня. По возможности она ему посодействует.

— Она общается с ним? — спросил Джефф.

— По телефону? Не знаю, — сказал Том. — Может быть. Ее номер есть в телефонном справочнике, поэтому Притчард при желании легко может ей позвонить. — Том раздумывал, какую еще информацию Цинтия может предоставить Притчарду, если не захочет выдать тайну подделок. — Возможно, Цинтия хочет подразнить нас, всех нас, — просто потому, что она может все разболтать в любое время.

— Но ты сказал, что она не делала никаких таких намеков, — сказал Джефф.

— Нет, никаких, — ответил Том.

— Нет, — эхом повторил Эд. — Подумайте об огласке, — добавил он тихо и серьезно, как бы размышляя.

Возможно, он думал о том, чем огласка может обернуться для Цинтии, или для Бернарда Тафтса и репутации галереи, или для всего вместе. В любом случае это будет ужасно, подумал Том, не только потому, что подделки можно будет доказать с помощью анализа холстов, но и из-за отсутствия записей об источнике их происхождения. К тому же дело могут усугубить загадочные исчезновения Дерватта, Мёрчисона и Тафтса.

Джефф опустил длинный подбородок и улыбнулся беспечной улыбкой, которую Том заметил впервые за долгое время.

— Пока мы не можем доказать, что ничего не знаем о подделках, — сказал он со смехом, словно подтверждая, что это совершенно невозможно.

— Смогли бы, если бы не общались с Бернардом Тафтсом и он никогда не приходил в Бакмастерскую галерею, — сказал Эд. — Фактически он никогда и не приходил в галерею.

— Мы переложим всю ответственность на Бернарда, — сказал Джефф, теперь более спокойно, но все еще улыбаясь.

— Нелогично, — сказал Том, обдумывая услышанное. Он осушил свой стакан. — И вот о чем я еще подумал: Цинтия раздерет нам глотку, если мы свалим все на Бернарда. Мне становится не по себе, когда я думаю об этом! — Том громко засмеялся.

— Это точно! — воскликнул Эд, улыбаясь над черным юмором такой ситуации. — Но тогда — как она сможет доказать, что мы лжем? Если Бернард посылал картины из своего лондонского ателье, а не из Мексики...

— А что, если он пересылал их из Мексики, чтобы мы верили почтовым штемпелям? — спросил Джефф, улыбаясь от удовольствия пофантазировать.

— За деньги, которые он получал за те картины, — вставил Том, — Бернард мог взять на себя труд посылать их даже из Китая! Особенно с помощью какого-нибудь приятеля.

— Приятеля! — воскликнул Джефф, подняв указательный палец. — Мы его заполучим! Виноват во всем этот приятель, мы найдем этого приятеля, и Цинтия ничего не сможет нам сделать! Ха-ха!

Они захохотали. От смеха становилось легче.

— Ерунда, — сказал Том и вытянул нога. А может, друзья подбросили ему хорошую «мысль» для игры, в которую они сыграют все трое, и галерея сможет освободиться от замаскированных угроз Цинтии и всех прошлых грехов? Если это так, то идея с приятелем нежизнеспособна. Том снова подумал об Элоизе, а также о том, чтобы позвонить миссис Мёрчисон, пока он в Лондоне. Что он может спросить у миссис Мёрчисон? Так, чтобы этот звонок выглядел логичным и правдоподобным. И как позвонить: в качестве Тома Рипли или от имени французской полиции, что он успешно проделал с Цинтией? Может, Цинтия уже позвонила миссис Мёрчисон и сообщила, что французская полиция выясняет ее адрес. Том сомневался в этом. Хотя миссис Мёрчисон явно глупее Цинтии, нужно все равно соблюдать осторожность. Погибели предшествует гордость [43] . Хотелось бы знать, говорил ли когда-нибудь этот проныра Притчард, сующий нос в чужие дела, с миссис Мёрчисон по телефону? Именно это Тому хотелось узнать прежде всего, но он мог бы позвонить под предлогом уточнения ее адреса и телефонного номера в связи с поисками ее мужа. Нет, ему следует ставить вопрос как-нибудь так: не знает ли она, где находится мсье Пришар в данный момент, поскольку полиция потеряла его в Северной Африке, а мсье Пришар понадобился им в связи с поисками ее мужа.

— Том? — Джефф шагнул к Тому, протянув блюдо с фисташками.

— Спасибо. Можно я возьму несколько штук? Я их люблю, — сказал Том.

— Сколько угодно, Том, — сказал Эд. — Вон там корзина для скорлупы.

— Что касается Цинтии, — сказал Том, — я сейчас подумал о том, что совершенно очевидно.

— О чем это? — спросил Джефф.

— Цинтия не может ничего нам сделать по двум причинам. Она не может добиваться у нас или у Притчарда ответа на вопрос: «Где Мёрчисон?» без того, чтобы допустить, что существовала причина от него избавиться, а именно — заткнуть ему рот. Если Цинтия будет требовать ответа на этот вопрос, она раскроет тот факт, что Бернард занимался подделками, но я думаю, она не захочет раскрыть это ни при каких обстоятельствах. А тем более это использовать.