Взгляд Малика скользит по Второму, по охранникам и наконец находит то, что искал. Малик уже готов начать, но тут происходит какое-то безумие.

Дверь на лестницу с грохотом распахивается, и оттуда выпадает — именно выпадает и никак иначе — взъерошенный и окровавленный человек в бронежилете на голое тело. Охрана реагирует как-то странно — просто расступается, но ничего с ним не делает. Между тем человек принимает устойчивое вертикальное положение, совершает несколько нетвёрдых шагов, мутными глазами обводит людей и останавливается на Втором.

— Какая сволочь! — в отчаянии кричит Харкевич и воздевает руки к небу, а точнее — к бетонному потолку склада.

Он имеет в виду Морозову и её предательство, но Второму и остальным это так и останется неизвестным. Зато Второй знает, что Харкевичу в его плане предназначено место мертвеца, и он хочет, чтобы его план выполнялся. Его также смущает зажатый в руке Харкевича пистолет.

Поэтому он даёт команду, и Харкевича с нескольких сторон разрывают автоматные очереди. Болтающийся на нём незастёгнутый бронежилет уже не спасает — пули бьют в открытые бока, в шею, в бедра.

Харкевич, не шевелясь, лежит в луже крови, и Второй кричит, что хватит, хватит стрелять… Но тут пуля ударяет его в колено, и он с запозданием понимает, что стреляет уже не его охрана.

Малик, используя суматоху с Харкевичем, срывает автомат с плеча зазевавшегося охранника и стреляет в упор, сея хаос и панику. Ответным огнём охрана убивает пятерых участников аукциона. Малик бежит по складу, не переставая стрелять, потом падает возле составленных друг на друга ящиков, перекатывается под их защиту и замолкает.

Второй кричит, чтобы ни одна сволочь не смела стрелять по тем ящикам, иначе мы все взлетим на воздух! Его слушаются, стрельба прекращается, и в наступившей относительной тишине слышен лишь странный звук, от которого у Второго почему-то бегут мурашки по коже.

Он вдруг понимает, что стойки с «ядерным чемоданом» нет на месте.

Во всех корпусах СИЗО истошно орёт сирена. Женщина в форме перестаёт прикидываться, что её занимают только собственные часы. Алена цепляется за перила и привстаёт, несмотря на головокружение. В её глазах — ужас и непонимание. Конвоир бросается вперёд, занося для удара резиновую дубинку. Для Клешни воющая сирена — это недвусмысленный намёк, что надо поскорее все закончить.

Он яростно кидается на конвоира, который может ему помешать убить девку, бьёт его головой в лицо, сбивает с ног, несколько раз прикладывает затылком об пол — все это с бешеной скоростью и энергией.

Клешня встаёт и оборачивается — он видит Алену, которая не падает только потому, что держится за перила, и женщину в форме. В ушах звенит сирена, и Клешня морщится. У него остаются секунды.

Он хватает Алену за горло и за колено, отрывает от пола и хочет перетащить её через перила, чтобы сбросить вниз. У него это почти получается, однако тело Алены почему-то застревает на полпути и никак не хочет переваливаться через перила. Клешня не может понять, в чём дело, он упорно толкает девушку вниз, не видя, что та судорожно вцепилась в перила всеми десятью пальцами — эти пальцы побелели от напряжения, они вот-вот не выдержат…

Женщина в форме заворожённо смотрит на эту борьбу. Она слышит сирену. Она слышит приближающиеся торопливые шаги, и она больше не может видеть этого отчаянного выцарапывания последних секунд жизни из лап смерти…

Она подбегает к Алене и отрывает её пальцы от перил. Клешня облегчённо вздыхает и отступает назад. Он смотрит на женщину в форме и ухмыляется. Та бесстрастно пускает ему в лицо струю перечного газа из баллончика. Клешня кричит, сгибается пополам, потом падает.

Женщина в форме молча смотрит на него, убирает баллончик и ждёт появления людей. Поднятый по тревоге наряд вскоре появится, но прежде по лестнице поднимется незнакомый мужчина в штатском. Он будет бледен и серьёзен.

Он ничего не скажет. Он просто посмотрит на конвоира. На Клешню. На женщину в форме. И той вдруг станет страшно — безо всякой на то причины. Ей вдруг придёт в голову мысль, что мелкие платные услуги, которые она оказывает своим сомнительным знакомым, могут не всегда сходить ей с рук. Она подумает, что кому-то может показаться, хотя это совершеннейшая неправда, будто она помогла Клешне убить эту девчонку. Кому-то может показаться, что разгибать вцепившиеся в перила пальцы молодой девушки, которая не хочет умирать, — это нехорошо. К счастью, никто этого не видел, кроме Клешни. Но кто же поверит убийце и рецидивисту? Никто не поверит.

А незнакомого мужчину в штатском, который так странно на неё смотрел, скрутили и увели. Он, оказывается, забрал ключи у дежурного и зачем-то пробрался в СИЗО. Зачем — непонятно. Чтобы подняться на пятый этаж административного корпуса, странно посмотреть на женщину в форме и испортить ей настроение? Что тут скажешь… Бывают же такие уроды.

Странным звуком оказывается металлическая дрожь стойки с переносным ядерным устройством. Она медленно катится по бетонному полу склада, рядом бежит Магомед и пытается управлять движением конструкции килограммов в восемьдесят весом — «чемодан», свинцовая коробка для него, сама стойка.