– Наверное, он убил ее, а потом себя, – со вздохом сказала Троянда. – Но… не знаю, откуда мне знать! И никто не знает, что здесь случилось, кроме них двоих! – Она кивком указала на мертвых – и окаменела, услышав тихий, безжизненный голос:

– Нет. Я знаю… я тоже знаю, что здесь произошло. Гвидо не убивал Цецилию Феррари. Это я убил ее.

В глазах у Троянды все померкло, она повалилась вниз лицом на тело Гвидо, но тут же горячие руки Григория подхватили ее, встряхнули – и жизненная сила перелилась через них в ее тело, заставила очнуться и понять, что этот голос исходит из темного, надежно скрытого тенью угла и принадлежит не мертвому, а вполне живому человеку, который наконец вышел на свет, и Троянда увидела лицо, которое много лет преследовало ее в кошмарах.

Лицо Марко Орландини!

Он приблизился, склонился, заглянул в глаза Троянды. Григорий резко вытянул руку, пытаясь его остановить. Орландини слабо отмахнулся:

– Не бойся. Я ей ничего не сделаю. Это она сделала все, что могла… поквиталась со мной. – Он хрипло усмехнулся. – Думал, не было в моей жизни дня страшнее, чем тот, когда призрак Анисьи явился передо мной. Но нет… увидеть любимого брата в петле – это, оказывается, и есть самое страшное.

– Брата? – прошелестела Троянда сухими губами. – Он твой брат? Монах?..

– Он мой брат, монах. Потому я и продал тебя в монастырь, что не знал для человека участи хуже. Хотел, чтобы Анисья страдала на небесах, глядя на твои земные страдания.

– Страдала?! Но ведь ты убил ее – за что же ей страдать еще? Это ты заслуживал бесконечных мучений! – вскрикнула Троянда.

– Успокойся, Дария, – примирительно махнул рукой Марко. – Господь и так покарал меня… Куда уж больше! Как это там говорится? «Замышляй и поступай как знаешь, но помни о последствиях». Да, все правда… а тебе тоже надо бы запомнить эти слова, хорошенько запомнить!

– Почему мне?

– Да потому, что это ты его погубила, разве нет?

– Это Цецилия, – прошептала Троянда, но Марко покачал головой:

– Придумала все Цецилия, но ты стала орудием. Ты – монахиня, которая совратила Гвидо! Цецилия призналась перед смертью в ваших кознях, ничего не утаила. Мы ведь знакомы с ней давно, еще с того дня, когда я продал тебя в Мизерикордию. И потом, когда понял, что не призрак Анисьи донимал меня в тот страшный день, а живой человек, и что только одна душа могла знать обо мне и Анисье, я снова пришел в эту проклятую богом обитель. Но Цецилия сказала, что тебя не достать, что ты сбежала к богатому любовнику. Я и не пытался…

Но ты… ты не успокоилась до тех пор, пока не отняла единственного человека на свете, которого я любил… после того, как умерла твоя мать.

– После того, как ты убил мою мать, – пробормотала Троянда, и Марко обреченно опустил голову:

– Убил, да… Но и ты должна была убить меня, а не моего брата. Почему ты погубила Гвидо?!

– Я не знала, что он твой брат, клянусь! – горячо сказала Троянда. – Я пыталась спасти монастырь, действовала по наущению Цецилии… да сгноит господь ее дьявольскую душу.

– Гнев господа ее настиг, – успокаивающе кивнул Марко. – И она это знала… она так и извивалась вся, будто ее уже поджаривало адское пламя, когда она ползала у меня в ногах и молила о пощаде. Но разве я мог пощадить ее, когда увидел, что Гвидо мертв?

Троянда взглянула на него, и слезы навернулись на ее глаза. Марко слабо улыбнулся:

– Тебе жаль меня? О да… спасибо тебе за это. Я ведь и за тебя отомстил, когда прикончил Цецилию, верно? Хотя сначала у меня и в мыслях не было ее убивать. Я угрожал кинжалом, да, но лишь пытаясь заставить ее помочь мне спасти брата. Я пробрался к ней ночью и так напугал, что она согласилась провести меня сюда через потайной ход. Я хотел увести его, а ее запереть здесь. Но он умер… умер задолго до моего появления!

– Он убил себя сам? – спросила Троянда, осторожно касаясь влажных мертвых волос.

– Да, сам. Он не стал ждать, пока закончатся его хлеб и вода и смерть придет за ним во мраке. Он шагнул к ней навстречу при свете, без страха. Как воин. Как мужчина! Он был настоящим мужчиной, а не просто телом в сутане!

– Да, – отозвалась Троянда, – он был мужчиной…

Что-то шевельнулось рядом. Она подняла голову и почти удивилась, увидев Григория. Она и забыла о своих спутниках. А ведь они все время были здесь и слышали каждое слово этого странного разговора. И теперь Григорий понял – что он понял? А может быть, он толком не знает итальянского и все, о чем здесь говорилось, прошло мимо его ушей?

Ладно, сейчас это не важно. Надо уходить…

Вдруг Васятка, немо замерший в углу, резко шагнул к двери, ведущей в коридор, и сделал всем знак молчать. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь дыханием и потрескиванием фитилька в светильнике, и в этой тишине Троянда отчетливо расслышала торопливые шаги.

По коридору кто-то шел, и не один человек – несколько!

– Ключи! Принесите ключи! – послышался мужской голос.

– Они у аббатисы, – отозвался другой.

– Ну так сходите за ней. Пусть она покажет вам другой ход, перекройте его. Я сам слышал крик и голоса из этой кельи и должен удостовериться, что заключенный не сбежал.