– Строго говоря, я сама вырвалась на свободу. Антон на днях опять уехал в Москву.

– А, ну и ветер ему в паруса! – обрадовалась Инна. – Тогда вы с Лапкой у меня вообще можете остаться ночевать.

Нина растерянно оглянулась. У Инны однокомнатная квартира, но довольно просторная, благодаря тому, что угловая, да и на разложенном французском диване можно не только втроем – впятером разместиться что вдоль, что поперек. Спокойно поспать, не боясь призраков со шрамами на виске (все, что она запомнила из примет убийц, это шрам на виске одного из них), утром Инна испечет для них свои фирменные манные оладьи с изюмом и отвезет домой…

Заманчиво. Хотя нет: Инне на работу к девяти, значит, вставать придется в семь, чтобы все успеть, а Лапку поднять раньше восьми невозможно, да и вредно ей быть невыспавшейся, вернее, для окружающих это вредно, она так капризничает потом, что хоть из дому беги, а спать днем ее не уложишь.

А главное, если они останутся, Инна непременно заведет долгий разговор, в результате которого Нина, сама того не желая, начнет открывать подруге душу и непременно проболтается о том, о чем хотелось бы смолчать. Например, поведает, какую тоску и пустоту испытала, когда Антон так ни словом и не обмолвился о своей тревоге за жизнь жены. Может быть, ему и правда все равно, что с ней происходит, но хотя бы из вежливости, чтобы не унижать ее перед посторонним человеком, он должен был что-то такое сказать! Не сказал… Именно поэтому, повинуясь внезапно проснувшейся мстительности, Нина и не обмолвилась ни словом о недавнем Иннином визите. Хотя возможностей подсунуть в телефон «жучок» накануне поездки на дачу у Инны было более чем достаточно! Но эти мысли уже из разряда «остаточных явлений» после легкого сотрясения мозга, которое она недавно перенесла. То же самое, что воспринимать всерьез звонок киллера, якобы нанятого Антоном. Кстати, и об этом звонке Нина ни словом не обмолвилась Мальцеву, хотя та же мстительность, наоборот, подталкивала изо всех сил. Но ясно, что и это дело рук того же Асламова и его подручных!

– Ой, нет, дорогая, – решительно сказала Нина. – Мы уж лучше поволокемся. Вдобавок Антон теперь нас каждый вечер прозванивает на предмет визитов каких-нибудь новых мастеров.

Это были выдумки чистой воды, однако Инна об этом догадаться, конечно, не могла.

– Толку от его прозваниваний! – фыркнула та. – Лучше бы вам охрану милицейскую дали!

– Христос с тобой, – отмахнулась Нина, – это уж ты голливудских боевиков насмотрелась. Лапка! Хватит клевать носиком, домой собираемся!

Лапка с закрытыми глазами соскользнула со стула и потащилась обуваться.

– Ой, кошмар! – тихонько засмеялась Нина. – А я-то думала, никогда в жизни не увижу живую сомнамбулу!

– Да, – с подобием раскаяния сказала Инна. – Зря я поддалась на провокацию и выпила эти два шампанских. Сейчас бы отвезла вас… Нин, ты извини, но подшофе я за руль не сяду. На Стрелке таки-ие зверюги теперь стоят, вечерами вообще каждого второго тормозят и сразу трубку в рот: дышите, больной! А с деньгами у меня сейчас слишком слабо, чтобы на взятки или штрафы тратиться.

– Да брось ты! Что мы, сами не доедем? Сейчас возьмем такси или «чайнику» голоснем…

– Я тебя умоляю! – встревоженно перебила Инна. – Никаких такси! Слышишь? Я вас провожу через переход и посажу на автобус. Да и маршрутки еще ходят. Только не бери машину! Ты что, газет не читаешь? Под таксиста работает маньяк, ну, сейчас же об этом вообще во всей прессе пишут!

Нина виновато улыбнулась. Ну, не читала она газет. И телевизор не смотрела. Такая скука это теперь! Или мордобой, или трахаются не поймешь кто с кем и где, или политики мочат друг друга то в сортире, то в служебных кабинетах, то в постелях, а самое ужасное – про этот Международный фонд слушать, это еще похлеще маньяков и расчлененки!

– Не надо нас провожать. Не надо. Потом потащишься одна, я буду дергаться всю дорогу. Уж к тебе-то маньяк поскорее пристанет, чем к нам двоим. В случае чего Лапка знаешь какой крик может поднять! Шутка.

– Нинка! – грозно сказала Инна. – Я серьезно говорю.

– Ладно, не поедем мы на такси, подождем автобуса, если уж ты так переживаешь.

– Не врешь?

– Вот те крест! – Нина торопливо взмахнула перстами, расцеловалась на прощание с Инной – и они с Лапкой вышли во двор. Несколько раз оглянулись – Инна еще долго махала им с лоджии, – а потом свернули за угол, и Нина облегченно вздохнула: – Ну что, на автобус?

Лапка только тяжелешенько вздохнула в ответ.

Это сущее безумие – тащиться сейчас по плохо освещенному подземному переходу, потом трястись от холода на остановке, тем более что уже около десяти, пока еще чего-то дождешься! Водители автобусов очень торопятся лечь пораньше, а Лапка вон еле на ногах стоит. Нехорошо, конечно, нарушать клятвы, но, может быть, бог простит ее один раз? Это ведь исключительно ради ребенка.

Она вскинула руку, и тотчас к обочине вильнул дохленький белый «москвичок».

– Подвезти? – В окошке показалось благообразное лицо, окаймленное седенькой бородкой. – Садитесь.

– До Звездинки сколько возьмете? – с опаской уточнила Нина.

– Дитя мое, я не калымщик, а профессор медицины, – усмехнулось лицо. – Брать деньги с женщины и ребенка – это нонсенс. Тем более что я еду именно на Звездинку. Садитесь, прошу вас.

Нина быстренько затолкала Лапку на заднее сиденье и села рядом. Профессор медицины благожелательно улыбнулся в зеркале – и добропорядочный «москвичок» рванул просто-таки с ковбойской лихостью.