Через несколько минут они вышли за ворота Христианского города, как называли место, где обитали европейцы, и вступили в широко раскинувшийся поселок китайцев Монг Ха с его людными улицами, гомоном и зловонием.

Продавцы с корзинами дымящегося риса и овощей наперебой предлагали свои товары. В маленьких закусочных с земляными полами шипели на угольных жаровнях сочные куски свинины и утятины. Менялы во все горло зазывали клиентов; сквозь толпу, расталкивая всех локтями, пробивались взмокшие от тяжести разносчики воды. Плакали дети, лаяли собаки, огромные вонючие свиньи рылись в канавах.

Стараясь не поднимать головы, Сара из-под полей шляпы внимательно оглядывалась вокруг себя. За годы жизни в Макао она лишь дважды осмелилась выйти в город: один раз – чтобы принести продукты семьям, пострадавшим от тайфуна, – второй желая удостовериться, что за больным поваром есть кому ухаживать. И оба раза возмущенный китайский чиновник выдворил ее обратно в Христианский город, проводив до самых ворот.

Его преосвященство мистер Эбернати был уверен, что указ, ограничивающий передвижение европейцев, приняли под влиянием иезуитов, которые в течение столетия, а то и больше пользовались огромным авторитетом при императорском дворе. Сара же не сомневалась в том, что запрет на общение с европейскими женщинами вызвала их манера одеваться: платья без рукавов, с глубоким вырезом, открывали слишком много женских прелестей. Сара, учтя все это, облачилась в китайское платье.

– Вот Обитель Цветов, Большая Сестра, – робко сообщила Саре маленькая проводница, останавливаясь.

Сара с удивлением посмотрела на представшее ее взгляду здание: она никак не ожидала, что это злачное заведение с виду будет напоминать резиденцию богатого мандарина. Ворота красного дерева с искусной резьбой были гостеприимно распахнуты – не иначе как в ожидании ночных гостей, подумала Сара. За ними виднелся пышный сад с аллеями, посыпанными щебнем, и ярко горящими фонарями.

– Ты входить, входить, – девочка потянула ее за рукав, и они зашагали по темной аллее вдоль стены дома. Внезапно из тени деревьев вышла фигура.

– Пятый Племянник?

– Да, Большая Сестра, идти быстро-быстро.

Приказав девочке ждать, Пятый Племянник толкнул ее за куст жасмина и жестом предложил Саре следовать за ним. Опустив голову, засунув руки в рукава, она быстро зашагала по чисто выметенной дорожке.

Но когда они обогнули дом, Сара, не удержавшись, подняла глаза. И охнула от изумления. Открывшееся ее взору зрелище чрезвычайно напоминало прием в саду у леди Блэр, знаменующий начало светского сезона.

Нарядные дамы разгуливали по аллеям под ручку со своими кавалерами. Струнный оркестр наполнял вечерний воздух ласкающими слух звуками. Разбросанные там и сям столы ломились от деликатесов. Единственное отличие от балов у леди Блэр состояло в том, не без удовольствия заметила Сара, что дамы были одеты в вышитые платья, застегнутые на пуговицы до самого подбородка, тогда как у гостей высокородной леди бальные туалеты обнажали акры круглых грудей и рук, усыпанных родинками.

Сара с Пятым Племянником вошли в полутемный коридор, и вот тут-то проявилось истинное назначение Обители Танцующих Цветов. Из-за тонкой бамбуковой стенки донеслось рычание мужчины, затем молящий голос женщины, и Сара уже была готова броситься на помощь несчастной, но в следующее мгновение та сладострастно застонала, и Сара изменила свое намерение. Девушка густо покраснела.

– Идем! – прошептал Пятый Племянник, энергично маня ее рукой.

Сара поспешила за ним, стараясь не обращать внимания на звуки, доносившиеся до нее. Когда мальчик распахнул дверь маленькой, плохо освещенной комнаты, лицо Сары цветом не уступало красному флажку, висевшему у входа. Внутри, к счастью, никого не было.

– Капитан приходить сюда, точно-точно?

Пятый Племянник кивнул головой.

– Да, Большая Сестра. Каждый вечер. Ты ждать, он приходить. Потом мы быстро-быстро идти.

Когда за мальчиком закрылась дверь, Сара с облегчением вздохнула: ей было необходимо успокоиться и собраться с мыслями перед приходом скандально известного лорда Стрэйта.

Злые языки утверждали, что Джеймс Керрик погубил свою карьеру лет восемь назад. Его, лейтенанта Королевского флота, застали в самой компрометирующей ситуации с женой адмирала. Беднягу не спас и проявленный им необычайный героизм в одном из последних морских сражений с наполеоновскими войсками. Его немедленно уволили с флота, общество от него отвернулось, а старший брат пожелал забыть о нем. Керрик, однако, вместо того чтобы впасть в отчаяние, купил корабль и пустился во все тяжкие.

Несколько лет назад старший брат скончался, и разжалованный морской офицер стал третьим виконтом Стрэйтом. Перед смертью, правда, брат успел отомстить «паршивой овце», запятнавшей честь семьи: продал родовое имение какому-то простолюдину, так что титул Керрик получил, а денег – нет.

Сара сдвинула шляпу на затылок и огляделась. Маленькая комнатушка не очень-то подходила для серьезного разговора со Стрэйтом. Почти всю ее занимала огромная кровать под балдахином с такими непристойными рисунками, что Сара почувствовала, как кровь снова приливает к ее лицу. В углу скромно притулился столик с фарфоровым чайником, несколькими пиалами и вазой с фруктами.

Сара поспешила напомнить себе, что она не школьница, краснеющая при виде неприличных изображений. Да и вообще успела изрядно хлебнуть в своей жизни: и мать, умиравшую от послеродовой горячки, выхаживала, и своих братьев и сестру растила, и многим последователям своего отца помогала, то есть повидала на своем веку больше болезней и смертей, чем приходится обычно на долю женщины ее возраста и положения. И тем не менее ей пришлось несколько минут обмахиваться рукавом своего платья, чтобы вернуть самообладание перед появлением столь нужного ей человека.