– Ну да, гниль! А это что такое?

– Это не зубы. Это клыки. Такие вопьются в шею и… Смотри!

Хорохорясь, Филька просунул палец между челюстями скелета. Внезапно послышался сухой щелчок. Челюсти сами собой захлопнулись, зажав палец.

– О-а-а!

Филька с воплем выдернул палец. На нем выступила кровь.

Кровь была и на правом клыке скелета.

– Он вцепился в меня! – крикнул Хитров. – Ты видел: он вцепился!

Петька захохотал. Его круглые щеки запрыгали, как два помидора.

– Ой, не могу! Умора! Скелет в него вцепился! – взвизгивал он, держась за живот.

Хохот у Мокренко был слишком тонким. Неожиданно тонким для такого гиганта.

Этот хохот и привел Фильку в чувство. Хитров сразу сообразил, какое оружие дал толстяку в руки. «Видели этого типа? – станет Петька говорить всему классу. – Знаете, что с ним недавно случилось? Его скелет за палец тяпнул! А уж завизжал он будь здоров! Едва в обморок не хлопнулся!» Скелет, вцепившийся в палец, это вам покруче некстати прожеванного дождевого червя. Восьмой «А» будет животики надрывать до самых летних каникул.

Но не успел Филька обдумать эту проблему со всех сторон, как внезапно в дверь просунулось нахмуренное лицо Стафилококка.

– Хитров, Мокренко! Вы где должны быть?

Лоботрясы разом вздрогнули.

Тут Стафилококк перевел взгляд вниз и увидел открытый ящик со скелетом. Челюсти скелета, странным образом сомкнувшиеся, когда Филька просунул между ними палец, теперь вновь слегка приоткрылись. Выражение у желтого черепа при этом было такое, будто он покатывался со смеху.

На миг завуч замер, а затем брови у него поползли к переносице. Причем правая бровь почему-то ползла быстрее, а левая все норовила застрять где-то по дороге.

– Хитров, почему экспонат распакован? Кто вам вообще разрешил заглядывать в ящик?

– Э-э… а-а… так и было, – пробормотал Филька.

Стафилококк недоверчиво скривил рот.

– Ты меня за идиота принимаешь? За болвана? За тупицу? За полного кретина? Выбирай!

Филька растерялся, не зная из чего выбирать.

– А линейка с моего стола? Она тоже сама поддела крышку? Ладно, Хитров, я с вами потом разберусь! А пока живо несите ящики! Одна нога здесь – другая там! Через пять минут я проверю!

Завуч зачем-то искоса бросил взгляд на скелет, повернулся и быстро засеменил к дверям. Сообразив, что он сейчас уйдет, Филька набрался смелости.

– А спросить можно? – выпалил он.

Стафилококк нетерпеливо обернулся.

– Чего еще непонятно, Хитров?

– Андрей Андреич, мы тут поспорили… Этот скелет настоящий?

Вопрос был, в общем, дурацкий. Дурацкий и заурядный. Но Стафилококк почему-то напрягся.

– В каком смысле: настоящий или ненастоящий? – нервно проговорил он.

– Ну, от мертвеца он или пластиковый?

– От десяти мертвецов! Я из тебя самого скелет сделаю, если ящики через пять секунд не будут на четвертом этаже! – рявкнул Стафилококк и исчез с удивительной даже для него поспешностью.

Филька задумчиво уставился на приятеля.

– Ты чего-нибудь понял? – спросил он.

– Не-а, – замотал головой Мокренко.

– По-моему, Стафилококк темнит!

– По-моему, тоже темнит!

– Ладно, делать нечего. Бери ящики!

Филька наклонился, чтобы поднять крышку. На миг его лицо оказалось совсем близко от пустых глазниц черепа. Хитрову почудилось, что в них на мгновение вспыхнуло синее ироническое пламя. Сердце у мальчишки заколотилось, а палец с запекшейся на нем небольшой ранкой так и запульсировал болью.

– Чего ты копаешься? Долго тебя ждать? – нетерпеливо крикнул Петька, уже торчавший в дверях.

Стряхнув оцепенение, Филька поспешно набросил на ящик крышку и подхватил его за край.

– Посторонись, мелюзга! Не видишь: гроб несем! – заорал на кого-то Мокренко, протискиваясь в коридор.

Толстяку очень нравилось, что они тащат скелет, и хотелось привлечь побольше зрителей.

Когда в кабинете биологии большой ящик был вновь открыт, внезапно обнаружилось, что скелет лежит на боку, а его руки, прежде сложенные на груди, теперь вытянуты вдоль туловища.