— А он знал, что я здесь сижу? — удивился Крапивин.

— Нет. Я сам о тебе узнал только через неделю после того как вернулся.

— Тогда как он мне привет передавать собирался? Он же знал, что я в войсках Годунова, а ты у самозванца!

— Не знаю, — Чигирев озадачено почесал затылок. — Сказал: «Передай привет Вадиму. Скоро его увидишь». Я и не отреагировал. Мысли другим были заняты. Наверное, он имел в виду, что война скоро кончится и мы встретимся. Я просто чуть с ума не сошел, когда услышал о том, что ты пытался убить Дмитрия. Даже не представляю, что случилось бы, если бы тебе это удалось.

— А с чего ты решил, что я хотел убить Отрепьева? — вдруг спросил Крапивин. — Может, я просто на разведку шел?

— Да заложили тебя, — снисходительно улыбнулся Чигирев. — Гонец из-под Кром еще загодя приехал с полным донесением, зачем ты идешь и от кого. Так что тебя уже ждали.

— А кто заложил?

— Василий Голицын, воевода ваш, — безразлично ответил Чигирев. — Я надеюсь, теперь ты понял, что клан Годуновых обречен. Кажется, одни только Шуйские не ждут самозванца с распростертыми объятиями. Да и те только потому, что местничали с Романовыми. Кстати, думаю именно поэтому под руководством Дмитрия Шуйского войско вдруг стало активно воевать с нами. Все остальные готовы переметнуться к нам при первой возможности. Кто-то торгуется, кто-то выжидает, вроде Мстиславского. А Голицын нам еще во время львовского стояния обещал помогать, так-то.

Крапивин крякнул. Нельзя сказать, чтобы известие его сильно поразило, но общая картина стала куда яснее.

— Ладно, зачем звал? — спросил он наконец.

— Вадим, переходи к нам, — предложил Чигирев. — Надеюсь, теперь ты понял, что это не иностранное нашествие, а гражданская война. И в наших с тобой силах закончить ее побыстрее и малой кровью. Мы с тобой знаем, как будут развиваться события на четыреста лет вперед. Мы можем сделать Россию передовой державой уже сейчас. Подумай, какие открываются перспективы. Я же знаю, ты хочешь добра этой стране. Ты и на покушение пошел во имя нее. Но ты ошибся. Ее будущее связано не с Годуновыми, а с потомками Дмитрия.

— Я не поддержу Отрепьева, — покачал головой Крапивин. — Он незаконный правитель.

— А другого нет, — развел руками Чигирев. — Сегодня пришло известие, что царь Борис умер. Федор еще молод. Власти он не удержит. Тем более что внезапная смерть Бориса для большинства населения — это явный знак божьего гнева, павшего на узурпатора. Да и не «природные» цари Годуновы, с точки зрения народа. Они наследника Ивана Грозного ждут. Пойми, Вадим, выбор сейчас не Годунов или Дмитрий Иоаннович. Выбор сейчас — Дмитрий или кровавая смута на восемь лет.

— Я не поддержу того, кто пришел с иностранными войсками, — отрезал Крапивин.

— Ну и глупо, — вздохнул Чигирев. — Ведь так просто и я тебя из заточения выпустить не могу. Приказ царевича: держать тебя под стражей, покуда не признаешь его Дмитрием и не поклянешься ему службу верно служить.

— Да хоть сгнию, — оскалился Крапивин. — Хотя скорее вы сгинете. Не примет вас русский народ.

— Очень надеюсь, что примет, — вздохнул Чигирев. — По крайней мере тогда мои труды прахом не пойдут.

Чигирев неспешно шел по Кремлю. Теперь уже «своему» Кремлю. Месяц прошел с того солнечного июньского дня, когда Москва колокольным звоном встретила царевича Дмитрия. Казалось, сама природа радуется вступлению в столицу нового государя. Только когда конь, на котором ехал Отрепьев, вступил на мост через Москву-реку, внезапно подул сильный ветер. Чигирев знал, что в будущем станут рассказывать о налетевшей буре, о том, как почернело небо и грянул гром. Нет, это был лишь короткий, неизвестно откуда налетевший порыв ветра. Но всё же историк видел, как омрачились лица людей в свите, как истово принялись креститься люди, собравшиеся приветствовать нового царя, как тень испуга пробежала по лицу самого Отрепьева. Что и говорить, дурной знак. И вряд ли кто-либо, кроме Чигирева, в этот день в Москве мог даже предполагать, насколько это зловещее предзнаменование. Но он отринул дурное предчувствие. Он верил в удачу.

Это был и его день. День триумфа самого Чигирева, человека, сумевшего достичь вершины власти. Впервые так близко к престолу встал человек не только бескорыстный и имеющий хорошо продуманную программу преобразования государства. Этому человеку даны были так же и знания об опасностях, стоящих на пути правителя, и опыт грядущих веков, и знание о событиях, которые еще только должны были произойти, и о поступках, которые люди еще только попытаются совершить. Да, в этот момент он чувствовал себя богом, одним из божеств, сошедших на землю, чтобы даровать людям свет.

С первого же дня вступления в Москву он не ведал отдыха. Он заслужил внимание Отрепьева еще год назад, когда во Львове явился к нему и изложил свой проект государственных реформ, которые должны были позволить привлечь народ на сторону нового монарха, укрепить страну, расширить её границы. Он заслужил доверие «царевича», когда в ходе своей поездки в Ватикан выторговал для него поддержку папского престола. И теперь, вернувшись ко двору, он направлял все силы на реализацию поставленной перед собой цели.