В кулуарах до встречи начальник политотдела дивизии предупреждает:

– Американки еще опасней немок, тут бдительность нужна огромная!

– Изнасилуют и завербуют,- смеется Астапыч. – Брюки на зад не успеешь натянуть, а уже завербован!

Зал, в котором проходит обед, украшен портретами Сталина, Трумэна, Рузвельта, флажками, плакатами и лозунгами на английском языке.

Распорядитель обеда рассаживает гостей согласно отпечатанным для каждого офицера американской армии специальным визитным карточкам.

На столе продукты союзников: американские – консервированные колбаса и говядина, консервированный горошек, английские – галеты и наши – селедка, сало, водка, коньяк.

Астапыч открывает торжественный обед:

– Дорогие товарищи, позвольте мне вас так называть.

Поздравляю вас с Праздником Победы! Мы шли сюда четыре года, и вот мы встретились. Выполняя решение Крымской конференции, Красная Армия и союзные нам англо-американские войска соединились для окончательного совместного разгрома врага. Это исторический день и великий праздник для миллионов людей разных государств, с разной идеологией, объединившихся перед общим врагом. Мы долго ждали этого дня и дрались за него, не щадя жизни. Наконец фашистская Германия поставлена на колени и признала свое поражение. Это Победа, какой еще не знал мир, и далась она дорогой ценой. Слава тому, кто привел нас к этому светлому дню!

Слава великому Сталину!

Честь и слава советскому оружию, которое сыграло решающую роль в разгроме немецко-фашистских разбойничьих армий!

Речь прерывается возгласами «Ура!» и тостами за великого Сталина, президента Трумэна, маршала Жукова.

На вопрос сидящему рядом американскому офицеру, знает ли он, кто такой маршал Жуков, тот воскликнул: «О, да! Жуков – гросс-маршал! Он взял Берлин и не отдал Москву!».

Астапыч, опрокинув рюмку и не закусывая, продолжает зачитывать пространный тост по бумажке: за коалицию, перспективу дальнейшего развития дружбы СССР и США и т. д. и т. п. Затем, совсем без связи с только что сказанным, провозглашает:

– Гарантией и залогом успеха нашей Победы явилась руководящая роль партии Ленина – Сталина, воспитавшая в наших командирах, коммунистах и комсомольцах высокое сознание ответственности перед своей совестью за честь Родины. Мы завоевали нашу Победу благодаря той воле, которую имеет человек, воспитанный в героической школе Октября, чей разум просвещен передовыми идеями. Вот постоянный и неистощимый источник боевого духа армии!

Произнеся это, он вдруг запнулся.

– Нехорошо! – вполголоса сказал он. – Они же гости. Это уже хвастовством попахивает. Я с этим не согласен. Про партию им не понять, они же беспартийные! Кто это писал? – потрясая бумажками, спросил он.

– Майор Дышельман!

– Мудак! – выругался Астапыч. – Думать надо головой, а не жопой…

Американцы оживились, поняв, что что-то произошло.

– Товарищ полковник, вы конец прочтите – и ладушки! – шепотом подсказывает Фролов.

Астапыч, набрав побольше воздуха, расправляет грудь и с воодушевлением объявляет еще раз тост за дружбу двух великих народов – русского и американского,- объединившихся в совместной борьбе против гитлеровской Германии, за дальнейшее укрепление и процветание наших отношений и заканчивает тост словами:

– Вспомним тех, кто сложил свои головы за свободу и независимость, за нашу Победу. Вечная память всем, кто не дожил до этого светлого дня!

Все выпили и секунду помолчали.

Бригадный американский генерал по фамилии Линделей или Линдулей, а может, Лендулей, сообщает Астапычу о том, что у него ровно год назад при высадке во Франции погиб сын, лейтенант. Астапыч обхватил генерала Линду-лея, трется щекой о щеку, Линдулей положил голову Астапычу на плечо, и слезы катятся из их глаз.

В эту минуту офицер-баянист исполняет русскую шахтерскую народную песню «А молодого коногона несут с разбитой головой…».

Все были растроганы, все умолкли, настолько это зрелище было волнующим. Американские корреспонденты, сразу сообразив, повскакивали с мест, защелкали камерами, вспышки магния слепили глаза. Единственная женщина, блондинка, уже немолодая, лет за тридцать, американская журналистка Мэри Динкен, в темных очках, вскочив сзади на стул, расталкивая остальных, тоже щелкала фотоаппаратом.

Обстановка за столом становится все более непринужденной. Предпринимаются активные попытки наших офицеров споить союзников.

Раздухарившись, Астапыч с озорной улыбкой посмотрел на Фролова, и тот сказал Веселову:

– Переводи…

– Русский человек может выпить и больше литра водки, но делает он это только в трех случаях.

Подождав, пока Веселов переведет, Астапыч стал перечислять, загибая пальцы:

– Во-первых, когда он убьет медведя… Во-вторых, когда ему изменит жена, и он прихватывает ее с поличным. Тут уж если даже она клянется – «милый, не верь глазам своим, а верь моей совести» – без литра не обойтись… И в-третьих, когда чешутся кулаки…