В первом часу на базар явились два взвода солдат, что, впрочем, ничуть не помешало затихающему уже грабежу. Воинская команда в то утро «случайно» была за городом на стрельбище. По прибытии нарочного с известием о резне командир тем не менее спокойно продолжал стрельбы. «Пока солдаты явились в казармы, пока пообедали, пока им роздали патроны — прошло немало времени. Больше половины всей команды было направлено для охраны казначейства. На базар было послано человек 40… Что они, в самом деле, могли сделать, когда им не было приказано пускать в ход оружие и отнимать его у татар. Оставалось или не обращать никакого внимания на все окружающее, или уговаривать грабителей: „Довольно! Довольно! Идите!“» (там же).

Солдаты сами чувствовали двусмысленность своего положения. «Плохо здесь жить! — жаловался один из них корреспонденту „Санкт-Петербургских ведомостей“ (1.7.1905) — Татары ругают нас, что мы им мешаем, армяне говорят, что мы их не защищаем. Да что же поделаешь, когда администрация что-то… не знаю уже… В России вон рабочие выйдут — в них стреляют, а здесь в грабителей — нельзя… У армян вон револьверы отнимают. Да ведь армянин не пойдет с ним грабить, он его для самозащиты держит. А татарин известно — опасный человек. Еще и до бунта идешь куда-нибудь в село и боишься, что он тебя по дороге из-за угла хватит. Татары и бунт устроили, им лишь бы пограбить» («СПб вед.», 1.7.1905).

Погром длился три дня (12–15 мая). «Мусульмане режут армян, поджигают их дома, в которых заживо сгорают и задыхаются женщины и дети; грабят армянские лавки, не щадят никого и ничего, — писало „Русское слово“ (24.5.1905). — За три дня только в одном г. Нахичевани… убито и сожжено свыше 100 армян… Число же убитых мусульман… ничтожно и определяется двумя-четырьмя жертвами. Как и в Баку, мусульмане „опасаются“ нападения армян; как и в Баку, татары оказались поголовно вооруженными, а у армян в руках ничего не было».

Одновременно началась резня и в селениях Нахичеванского уезда. «Смельчаки» из окрестных татарских сел собирались в селе, служившем как бы базой, и шли громить армянские села. Случалось, некоторые села вырезали поголовно, вместе с женщинами и детьми. Неожиданно для властей татары, ободренные безнаказанностью, начали нападать на «мешавшие» им русские войска. «В Башнорашене и Кюльтане наши войска были атакованы. В Маморзадизе напали на следователя Сидорова и доктора Бадридзе, наконец, на уездного начальника и его помощника» («СПб вед.», 4.6.1905). Дошло до того, что штабс-капитану Циновскому и помощнику уездного начальника пришлось скрываться в подвалах армянских домов (см. там же).

Тем временем страницы газет были заполнены трагическими телеграммами: «Сейчас мною получено известие, что резня армян началась в селении Джаг-ры. В село Шихмамуд собрались беглецы из ближайших деревень. Мусульмане, узнав об этом, окружили это село, и вот-вот там начнется резня» («Р.С.», 24.5.1905). «Ночью во многих местах видно зарево пожара… уцелевшее население бежит в Нахичевань, где с 16-го несколько спокойнее… убитых и раненых некому убирать, собаки съедают трупы» («СПб вед.», 19.5.1905).

В Джаграх (под Нахичеванью) татары сожгли 100 армянских домов, убили 51 армянина и ранили 13. В Тумбуле убили 20 человек и сожгли село. «У многих были метлы, облитые керосином, — рассказывал очевидец, — они подкладывали их под дома и зажигали их. Толпа кричала: „Иа Али!“, а главари призывали: „Бейте неверных, все эти земли должны принадлежать нам: они не русские, а персидские земли!“» («СПб вед.», 11.8.1905)

21 мая татары 11 окрестных деревень окружили армянское село Бадамлу Нахичеванского уезда. После перестрелки они были отбиты; однако перепуганные бадамлинцы во главе со священником решили принять мусульманство (см. там же).

Только в Александропольском уезде, где армяне составляли подавляющее большинство, стояло полное спокойствие. Газеты отмечали, что тамошние армяне отнюдь не пользуются численным превосходством, чтобы мстить татарам (см. там же).

По официальным данным, с 12 мая по 13 июля 1905 года в одном Нахичеванском уезде подверглось нападениям 47 армянских селений, из которых только 5 не пострадали. 18 «лишились части скота», 10 были полуразрушены, 19 — полностью разрушены, сожжены и обезлюдели. В ответ армяне разгромили 1 татарское село (Иткран, в 10–15 дворов). Было ограблено 2240 армянских домов и лавок, из которых подожгли 138, разрушено и осквернено 20 церквей (см. «Тифлисский листок», 4 8.1905; в дальнейшем — «Т.Л.»; «СПб вед.», 11.8.1905).

Что было делать армянам среди этого ужаса? «Беззащитные и беспомощные армяне взывают к властям, умоляя о заступничестве, десятками рассылают телеграммы министрам, своему католикосу, видным и влиятельным общественным деятелям и, захлебываясь в крови, взывают о помощи» («Р.С.», 24.5.1905).

Особенную активность проявлял тифлисский городской голова X. А. Вермишев, славший телеграммы по множеству адресов. Корреспондент «Русского слова» застал его за составлением телеграммы нахиче-ванским «почтенным мусульманам» (т. е. Джафар-кули-хану и Наврузову) с просьбой «принять меры для спасения наших семейств». [19]