«— Три дня Балаханы, Забрат, Раманы напоминали ад: озверевшая толпа била, грабила, расстреливала, жгла. Некоторых русских щадили. Других истребляли так же, как и армян. Раненых швыряли в горящие мазутные ямы или дорезывали. Подле промыслов Манташева окружили безоружную толпу человек в 30 и всех искрошили кинжалами и бейбутами. В Раманах замучили, перестреляли, сожгли более 300 человек…

— Сколько же убитых и раненых?

— Теперь трудно определить. Много погибло в огне. По приблизительному подсчету, убито человек 300–400, а ранено около 700.

— Всех или только армян?

— Всех. Татарам сильно навредила картечь… На третий день доставили из города еще два орудия и принялись палить в толпы татар и персов. А так как они держались густыми кучами, то им влетело. Человек до 300 избили картечью.» («Т.Л.», 11.9.1905).

На промыслах Манташева в Биби-Эйбате тысячи рабочих были несколько дней осаждены в рабочих казармах, без пищи и воды (водопровод повредили татары). Там же человек 200 татар ворвались на завод Арефьева и потребовали у русских выдать армян. Русские отвечали, что все армяне ушли; но сторож-лезгин заявил, что русские прячут армян на заводе. Тогда татары пригрозили вырезать русских, и рабочие по одному начали выдавать армян. Сторож зорко следил, считал выдаваемых и если видел, что кого-то хотят скрыть, называл фамилию. Выдали всех. «Тогда татары принялись их убивать — не просто убивать, а резать живыми, потрошить и вырезывать внутренности — и тут же бросать собакам.»

Так же поступили англичане на заводе Борн («С.О.», 6.9.1905).

В рабочих казармах несколько дней находились в осаде тысячи рабочих, без пищи и воды. Загуляевский водопровод, снабжавший промыслы водой, был разрушен татарами.

В Романах 70 армян укрылись в амбарах; татары облили амбары керосином и сожгли.

Бурового мастера Саркисьянца, скрывавшегося у знакомого татарина, обманом выманили из убежища, убили, тело разрезали на части и сожгли.

В Романах администрация отдала 8 служащих под защиту караульных — татар и лезгин. Они убили всех мужчин, а женщину-армянку с двумя детьми оставили и насиловали 4 дня — пока ее не отбили казаки («Р.С.», 5.8.1905).

Баку наполнился «грандиозными клубами черного дыма», смешанного с песком (был страшный ураган).

Промыслы сгорели дотла. Не удовлетворившись сожжением промыслов, татары подожгли также лесопильные склады, находившиеся в центре города. «Благодаря беспощадному избиению поджигателей со стороны войска уцелела почтово-телеграфная контора, вся охваченная дымом». («Т.Л.», 25.8.1905).

Российское Телеграфное Агентство осталось верным себе: «Установлено, что из балаханской больницы совета съезда нефтепромышленников, а также с промыслов Манташева армяне стреляли в войска и татар. Здесь же обнаружены в большом числе разного рода оружие и бомбы. Местное татарское население подало наместнику прошение, в котором указывается на террор со стороны армянской организации.» (Телеграмма от 10.9.1905). Но не изменили своей позиции и газеты: «Сегодня под агентским флагом появилась тенденциозная телеграмма Из Баку (центр деятельности… группы „Каспия“ и „Геята“), напоминающая о прежних искажениях и измышлениях…» («С. О.», 23. 8.1905).

Время от времени по городу проходили мирные процессии из почтенных граждан и духовных лиц обеих религий. На короткое время резня затихала, потом возобновлялась с новой силой.

«Сегодня также шли по городу мирные процессии, после чего в доме Меликова на Набережной убили трех армян.» («Т. Л.», 28.8.1905).

Из окон татарских домов в Баку продолжали лететь пули в русские патрули. Тогда было решено дома, из которых велась стрельба, обстреливать артиллерией. В ночь на 27 августа был бомбардирован дом Алиева; осколком был убит сын хозяина. При обыске в квартире Алиева нашли несколько ружей и штыков, множество патронов.

Этот обстрел произвел на татар сильное впечатление. Но вскоре татарские приставы догадались указывать патрулям на армянские дома, утверждая, будто оттуда ведется стрельба. По таким ложным указаниям были обстреляны дома Филиппьянца, Зейца и др. («С.О.», 8.9.1905, второй вып.).

Баку вновь приобрел вид военного лагеря; банки, магазины по-прежнему были закрыты, конка не работала… На улицах города тысячи разоренных рабочих просили милостыню.

Стрельба прекратилась: «Теперь, чтобы не привлекать внимания войск, убивают холодным оружием.» («Р.С.», 4.9.1905).

7 сентября в Баку с красноводского курорта прибыл наместник. Уже на станции его встретила делегация мусульман во главе с А.М-б Топчибашевым. Топчибашев пообещал предоставить подробную докладную записку, «из которой его сиятельство усмотрит, кто начал новую распрю и кто истинный виновник… несчастья», и сообщил, что «всегда мирные, спокойные и лояльные, бакинские мусульмане жаждут мира» («Т.Л.», 10.9.1905). На совещании армянских и татарских представителей Воронцов предложил условия мира, разработанное епископом Ананией. Они предусматривали круговую поруку и взаимное возмещение ущерба. Армяне немедленно приняли условия; татары два дня сопротивлялись, но 14 сентября согласились. Заключение мира сопровождалось мирной демонстрацией: армяне, русские и татары обошли город под звуки военных оркестров. «Недавние „враги“ горячо обнимались, целовались, лихо отплясывали лезгинку.» («Т.Л.», 18.9.1905). Надолго ли? Хотелось верить, — что надолго…

Армяне, наученные горьким опытом, отнюдь не питали особых надежд. Вскоре стычки возобновились; армяне не рисковали ходить дальше Парапета.

Во время пребывания в Баку наместник в разговоре с армянскими делегатами открыто признал ответственность администрации за антиармянскую политику: он «отметил бестактность и нецелесообразность действий, допущенных кавказской администрацией, и вызвавших среди вполне лояльного кавказского населения чувства недоверия и неприязни к правительственной власти. Отрицательное отношение властей к армянскому народу дало татарам основания думать, что армяне поставлены как бы вне закона и что в отношении их могут быть допустимы безнаказанно всякие насилия. Большая ответственность… падает на низшую администрацию, которая… подлежит коренной реорганизации.» («Новое обозрение», Тифлис, 25.10.1905. В дальнейшем — «И.О.»). Надо заметить, что этого своего обещания (о «реорганизации» татарской администрации) Воронцов не выполнил — да и едва ли мог выполнить.